Тихое вторжение - Дмитрий Володихин Страница 55

Яковлев посмотрел на моего босса скептически.

– Вам и карты в руки, – только и сказал он.

Михайлов откликнулся:

– И, я добавил бы, мы пока не очень понимаем, где искать Фила. Ясно, что по этому вопросу…

Но тут Яковлев сделал рукой жест нетерпения, всё, мол, ша. Хватит.

– Завтра. У нас есть надежда, коллеги. Ближайшие дни покажут, насколько мы способны отработать этот новый шанс.

Ну да, говорила мне бабушка: «Торопёжка хороша при ловле блох, да при поносе». Она никогда не сталкивалась с мутантами из Зоны, но парни с машинно-тракторной станции на четвертый день запоя, видимо, мало от них отличались. С ними она научилась справляться без спешки, основательно. Тяжелый металлический предмет сковородовидного типа избавлял ее от необходимости быстро бегать или резво уворачиваться. Зато потребность в ускоренном перемещении возникала у тех, кто еще мог подняться с земли, после того, как бабушка давала целой толпе завеселевших ухажеров сеанс одновременной игры в теннис с помощью нетрадиционной ракетки. В таких случаях она действовала уверенно и методично. В стиль бабушки не входили быстрота и резкость в движениях. Она больше ценила точность и выносливость. Статная русская женщина, привычная к обилию физического труда, бабушка раз за разом выходила победительницей изо всех матчей.

Яковлев откупорил бутылку и достал пластиковые стаканчики. Я поискал глазами закуску, но ее не было в принципе. Все-таки старшее поколение сильнее нас!

– Не в этом дело, молодой человек, – прочитал мои мысли Яковлев. – Просто я готовил для вас сюрприз в память о наших прежних встречах в чернобыльской Зоне. В память и в благодарность… Мескаль «Грёбаный эстет» – икона стиля! Идеально иллюстрирует случай, когда попытка добавить к жидкому топливу твердые прокладки приводит к взрывному извержению всей совокупности.

– Оно ведь не местное? – опасливо осведомляюсь я.

– Оно с тамошними добавлениями. Исключительный поставщик – кафе «Упырье» с собственной кулинарией. Оно располагается в российском секторе Периметра на старой Зоне отчуждения. Вылили, настояли, опять разлили. Вы почувствуете.

Я чешу в затылке.

– Ладно. От хорошей компании не отказываются.

– Тогда первую – за встречу.

В следующий момент я почувствовал себя так, будто мне влепили в переносицу пулю, череп опал, словно сдувшийся мяч, а из ушей бодро выскочил расконвоированный мозг.

Потом мне заклинило всё. В каждую шестеренку моего грешного тела засунули по напильнику, в каждую буксу моих изношенных извилин сыпанули песку. Я смотрел на них двоих, на старых лукавых упырей, решивших за провал миссии растворить меня в едкой субстанции, очень хотел пришибить обоих одним ударом, но даже веками пошевелить не мог.

После добротного кряканья Михайлов жалостливо сказал:

– Может, немного водички залить ему прямо в открытый рот? Все-таки молодой еще, неокрепший…

Яковлев, прокашлявшись, не позволил:

– Да, люди мельчают. Не та молодежь пошла. Но, думаю, юный здоровый организм справится.

Секунд через десять наступила гармония. Меня завернули в меха, положили на солнечное место, вкололи радость в душу, вставили безмятежность в голову. Мне захотелось свернуться калачиком, укрыть нос хвостом, и только досадные неудобства человеческой анатомии не позволили так поступить.

Способность двигаться вернулась, а вслед за нею и способность говорить.

– По-моему, оттаивает, – предположил Михайлов.

– Добралось, – с одобрением подтвердил Яковлев. – Ну как вы там, в точке покоя?

– Ухлюмбг! – оптимистично попытался я выразить чувства удивления, благодарности и почтительного благоговения перед дарителем блага.

– Откат нормальный! – констатировал Яковлев. – Тим… добро пожаловать в клуб эстетов.

– Амняка! – ответил я ему.

Чуть погодя мы перешли на язык, состоящий из слов, которые изобретались тут же путем произвольного буквоподбора. Кажется, все трое освоили этот способ в совершенстве и пустились в творческие эксперименты. А может, один я.

Спалось мне после этого прекрасно. Ни один из мертвецов не пришел беспокоить мою душу.