Источник миров - Генри Каттнер Страница 54

Способ воевать тоже должен был измениться. Самое главное в этой войне — это сделать противника неподвижным. Этот кусок мрамора был, как гвоздь, которым нас приколотили к планете, это значит, что нам нужно придумать клещи, которыми можно вытащить этот гвоздь. Я уже начал мыслить галактическими масштабами, и у меня в мозгу рождались странные идеи, например, прицепить этот кусок к какой-нибудь планете с помощью лучевых тросов и вытащить его отсюда, как трактор вытаскивает из кювета машину. Я рассказал об этой идее Белему, тот серьезно подумал и заметил, что идея чересчур фантастическая и у нас нет никаких возможностей для ее реализации.

Обескураженный, я сел и стал думать дальше.

— А почему ты уверен, что супермехандроид сумеет решить проблему Некрона? — спросил я Белема.

Он работал с каким-то хитроумным прибором, состоящим из разноцветных линз, и его спокойное лицо совершенно не менялось.

— Я могу лишь надеяться на это, — ответил он. — Мы создаем его именно для решения этой проблемы, и мощь его мозга намного будет превосходить мощь моего.

— Он будет свободен в принятии решений?

— Да, в известных пределах, но он будет делать все, чтобы решить свою проблему.

— Но что еще он будет решать? Кроме Некрона?

— О, это будет очень мощный мозг, способный абсолютно на все.

Он снова вернулся к своей работе, но через некоторое время снова заговорил:

— Я все время размышляю над Некроном. Материя и мысль связаны друг с другом. Может быть, некронное вещество может облекать себя в форму своей жертвы, форму того, кто служит ему пищей.

— Ты думаешь, он убивает ради пищи?

— Ты об этом знаешь столько же, сколько и я, а может быть, и больше. Мы не знаем, почему это существо убивает. Единственный, очевидный ответ — для восстановления своего существования, даже организм с нулевой энтропией нуждается в этом.

Он задумчиво смотрел на голубые вспышки в своей машине и думал о чем-то. Задумался он ненадолго — на несколько минут. Я смотрел, как черная молния пробила голубую завесу и черное облако вплыло в лабораторию. Трещина в стене быстро залечилась, а облако мгновенно рассеялось. Белем повернул ручку прибора, сдвигая две линзы.

— Вполне возможно, что мы уже никогда не узнаем ничего о Некроне, — сказал он. — Мы не сможем выстоять. Командование принял здесь Военный Совет.

— Не Пайнтер?

— Он входит в Совет и трижды голосовал против уничтожения планеты. Он не хочет уничтожать нас.

— Это очень любезно с его стороны. Особенно после того, как он пытался убить меня в Подземелье.

— Парализовать, — поправил меня Белем.

Снова установилась тишина. Белем работал, а я смотрел.

— А что произошло бы, если бы у нас была возможность создать такой же кусок мрамора? — спросил я немного погодя.

— Два куска, оба отрицательно заряженные, отталкивали бы друг друга, но, к несчастью, у нас нет ни времени, ни оборудования, чтобы создать второй кусок.

— Но вам достаточно расколоть этот пополам, — сказал я. — Тогда они просто вытолкнут друг друга за пределы Галактики. Верно?

— Нет, и, кроме того, это невозможно, так что и смысла нет говорить об этом. При расколе разрушается и электронная матрица, целое никогда не бывает больше суммы составляющих его. И сумма составляющих всегда равна целому.

— Значит, ты никогда не слышал о Банахе и Тарски, — сказал я.

— О ком?

— Однажды я писал очерк об их работе. Меня очень заинтересовали их расчеты. Парадокс Банаха-Тарски — так он называется — это метод разделения твердого тела на части, затем соединения в целое, но с другим объемом.

— Я должен вспомнить об этом, — сказал Белем. — Ведь я прочел всю твою память. Это ведь чисто теоретическая разработка, да? — Он обыскал мою память, и я чувствовал себя, как пациент перед врачом.

— Да, теоретическая, — сказал я. — Однако кто-то сумел ее решить практически, только я не помню подробностей.

— Нет, помнишь. Ты просто не можешь найти их у себя в памяти, — сказал Белем, глядя на меня. — Ты просто не властен над своей памятью, но информация где-то хранится, очевидно, я недостаточно хорошо изучил содержание твоей памяти. Ты помнишь имя — Робинсон?

— Н… нет.

На лице у него было все то же спокойное выражение, но я чувствовал, как возбуждение его возрастает.

— Кортленд, — сказал он спокойно. — Я снова хочу войти в твой разум. Я думаю…