Император вынимает меч - Дмитрий Колосов Страница 54

Центурион со вкусом щелкнул Ганурия по залысине на макушке. Тот обиделся, но не стал задаваться вопросом: за что, а просто исчез. Через какое-то время он вернулся с флягой вина, невесть откуда добытой и взглядом предложил Невию и еще одному солдату из старых — Огульнию — присоединиться к нему.

Невий не стал кочевряжиться. С одной стороны Ганурий был не самым хорошим солдатом — лентяй, да еще дерзкий на язык, но с другой он был хорошим товарищем, когда нужно — отважным воином, да к тому же обладал качеством, о каком мы уже упоминали — раздобыть там и то, где и что раздобыть невозможно. Для любого, исключая разве что Ганурия. Потому центурион не стал изображать из себя большого начальника, а, усевшись у костерка, с готовностью подставил чашу под струю густого терпкого вина, отведав какое, Невий даже зажмурился от удовольствия — настолько вкусным оно оказалось.

— Откуда? — буркнул он, подставляя чашу по второму разу.

— А все оттуда! Карфагеняне украли у нас, а я отнял у них. — Резкий, словно пила, голосок Ганурия звучал по обыкновению задиристо. — Если бы этот умник Павел не остановил нас, я принес бы не только вино.

— Да, пойми, — вполне благодушно, подобрев после второй чарки, протянул центурион, — там могла поджидать засада. Или ты забыл про Тразимен?

— Причем здесь Тразимен? Там был туман. Попробуй, разгляди что-нибудь в тумане! А тут все видно, как на ладошке. Тебе даже не пришлось бы плавать. — Ганурий фыркнул, ибо знал, что Невий уцелел в битве у озера благодаря лишь тому, что был отменным пловцом. Верно, он единственный сумел преодолеть ледяную бездну и выбрался на обратный берег, да так удачно, что был подобран караулом из Кортона. — Все же он трус!

— Нет! — возразил Невий, помрачневший при упоминании о своем спасении, не слишком-то достойном солдата. — Павел не трус! Он просто разумный воин.

— А Варрон, по твоему, неразумен?

— Я этого не говорил, — возразил центурион, симпатизировавший все же Варрону.

Ганурий махнул рукой: чего, мол, тебя слушать! Он отворил щербатый рот, желая что-то сказать, но тут к палатке подбежал солдат из первой манипулы.

— Слышали новость?! — закричал он. — Ганнибал уходит.

Легионеры дружно вскочили.

— Как уходит? Куда? — закричал Ганурий.

— Кто знает! Лазутчики донесли, что Ганнибал оставляет лагерь, бросая имущество! Завтра будет, чем поживиться!

Солдат направился дальше, продолжая делиться своею новостью; напрасно Ганурий кричал ему вслед, пытаясь выведать что-нибудь еще. С досадой сплюнув, легионер повернулся к Невию.

— Ты слышал?! Они уходят в спешке, бросая свое барахло. О, у пунов немало вещей, которые мне по вкусу! Они понимают толк в хороших вещах, не то, что некоторые!

Некоторые, а именно центурион обрел дар речи.

— Добрая весть! Завтра консулы пошлют разведку, а потом, возможно, прикажут занять лагерь. Не исключено, что этот приказ будем исполнять именно мы.

— Завтра, завтра! А почему не сегодня? Обещание — все равно, что пустой кубок! Завтра там будет полно желающих. А сегодня одни мы. Что скажете?

Невий едва не поперхнулся от возмущения.

— Ты с ума сошел! Оставить лагерь! Без приказа! Пробраться тайком к врагу…

— Тоже без приказа! — передразнил Ганурий. — Ну и что! Если повезет, я набью карманы серебром, если нет, сумею смыться. А если вдруг меня, то есть нас хватятся здесь, скажем… — При всей своей изворотливой сообразительности Ганурий не нашелся, чем именно мотивировать собственное отсутствие, если его вдруг хватятся, тогда он предельно упростил головоломку, махнув на все условности рукой. — И, там что-нибудь придумаем!

Но Невия, несмотря на всю его недалекость, нелегко было пронять таким аргументом. Подбоченившись и придав лицу выражение подобающей внушительности, центурион объявил:

— Нет, это нарушение присяги! Я не пойду на такое!

Ганурий подумывал предложить новый довод, но внушительная фигура центуриона, вот-вот готового разразиться обличительной речью, не благоприятствовала красноречию. Заводила перенес свое внимание на Огульния, простодушного парня, словно и рожденного для того, чтоб поддаваться чуждому влиянию.

— Ладно, а ты?

Огульний заколебался, но, покосившись на грозно сдвинувшего брови центуриона, отрицательно покачал головой.

— Нет.

— Как знаешь! — воскликнул Ганурий. — Ну, тогда я один!

— Стой! — центурион схватил Ганурия за плечо. — Я запрещаю! Это нарушение присяги! За это — суд!

— А вино жрать — это не суд?! — зловеще понижая голос, осведомился Ганурий. — Вино жрать вы все горазды! А про запрет пить вино ты забыл?!

Квинт Невий поперхнулся. Давненько старого центуриона не уличали в нарушении дисциплины. Узловатые пальцы разжались сами собой.

— Я ничего об этом не слышал, — пробормотал он.

— И напрасно! — Ганурий хмыкнул. В глазах его мелькнула искорка лукавости, ибо никакого запрета на винопитие не существовало, но замешательство центуриона было для пройдохи как нельзя кстати. — Договоримся так… — Ганурий понизил голос, давая тем самым понять, что рассматривает друзей сообщниками и ответственность в случае провала мероприятия будет нести не один он. — Ты меня не видел, я тебе ничего не говорил, ты ничего не знаешь. Если не вернусь к утру, можешь доложить, что я исчез. Но я вернусь, не сомневайся!

— Д-да! — нерешительно вымолвил Невий.

— Тогда разбежались!

Ганурий заскочил в палатку, прицепил на пояс меч и взял объемистый мешок для будущей добычи. Через миг он исчез, оставив приятелей с полупустой флягой вина да с сомнениями: а не стоило ли…

К утренней проверке Ганурий не вернулся. Поколебавшись и в какой раз попеняв себе на излишнюю мягкость, Невий вынужден был доложить об исчезновении подчиненного. К тому времени в лагере уже вовсю наблюдалось движение. Варрон, вопреки протестам коллеги, настоял-таки на том, чтобы занять стан Ганнибала. Его не смущали предупреждения разведчиков, предполагавших засаду, а Павел слал гонцов, твердя о неблагоприятных предзнаменованиях во время ауспиций.

— Мы войдем в их лагерь не раньше, чем убедимся, что врагов нет на десять миль вокруг! А на кур я плевать хотел! — бодро заявил консул.

Передовые когорты уже оставляли лагерь, когда появился Ганурий. Был он измотан, без мешка, а накрепко стиснутый в кулаке меч покрывали рыжие пятна.

— Засада! — выдохнул он, пробиваясь через ликторов прямо к Варрону.

— Где? Откуда известно? — бросил консул.

И Ганурий принялся рассказывать. Он не утаил, зачем оставил к ночи лагерь и как выбрался из него. Он рассказал про то, как благополучно достиг карфагенского стана и, убедившись, что тот и впрямь без стражи, проник в него. Вражеский лагерь был пуст. Все свидетельствовало о том, что ганнибалово воинство снялось в страшной спешке, забрав лишь наиболее ценный скарб. В брошенных на произвол судьбы шатрах валялись вещи, среди них немало ценных, ради которых Ганурий и отправился в рискованный рейд. Отважный пройдоха уже успел сунуть в мешок серебряный кубок и несколько не менее привлекательных вещиц, как вдруг услышал за одной из палаток приглушенный разговор. Говорили двое и говорили по-галльски. Ганурию приходилось бывать в Галлии, и он немного знал язык северных варваров. Галлы были оставлены в качестве соглядатаев и должны были уйти, как только в лагерь войдут римляне.