Дети Силаны. Паук из Башни - Илья Крымов Страница 54

– Он без сознания, хозяин.

Я сдернул с его носа очки.

– Эмиль Дюран. Ты узнаешь его, Себастина?

– Нет, хозяин.

– А это, – я указал на одного из мертвецов, – Патрик Лангетауэр, а это… этому ты размозжила лицо, так что я его не узнаю. Хотя, впрочем, татуировка на предплечье говорит, что это Ольмер Стинсон.

– Простите, хозяин.

– Ты не виновата.

Осмотревшись, я заметил множество людей, жмущихся к стенам, боязливо выглядывающих из-за углов. Этим несчастным не посчастливилось увидеть, как моя горничная расправляется с моими врагами. Думаю, многие из них пронесут эти воспоминания через всю жизнь и до самого смертного одра будут видеть кошмары во сне.

Ждать подхода моих агентов пришлось долго, они безнадежно отстали еще на Птичьем Базаре, хотя идти по следу разрушений и испуганных горожан, верится мне, несложно.

– В Башню, Торш, и оставьте кого-нибудь, кто объяснит ситуацию констеблям. Допрашивать буду сам.

Неспешно под бдительной охраной двинулись через Низины, Копошилку, Клоповник, пересекли Дарвилский мост, затем Эрценвик, а дальше Ламблет и грозные стены Скоальт-Ярда. Пленник очнулся еще в Копошилке, но с тех пор не сказал и слова. Я следил за его эмоциональным фоном и не видел буквально ничего, какие-то бледные пятна вместо полноценных чувств. На своем веку мне довелось наблюдать нескольких иностранных шпионов, которые тоже были обучены технике подавления эмоций и контроля над болевым порогом. Они хорошо знали свое дело, но в сравнении с Дюраном эти шпионы были истеричными гимназистками.

Агенты схватили пленника под руки и, протащив через весь двор, внесли в здание. Я приказал выставить на наших этажах усиленный караул, отчего-то чувствуя беспокойство. Дюрана усадили в одной из комнат дознания, в которой мне, несмотря на мою должность, делать совершенно нечего. Дознанием должны заниматься младшие дознаватели, а я могу сидеть в своем кабинете и перебирать бумажки.

С момента назначения, кстати, я был в своем кабинете всего несколько раз и, как нетрудно догадаться, не испытывал особой любви к этому месту. Старик л’Реко практически не вылезал из этой темной залы, в которой плел паутины, окутывающие всю империю. Я же оказался никчемным Пауком, которому нет дела ни до чего, если оно прямо или косвенно не грозит безопасности Мескии. Хотя, на взгляд монарха, этого хватает. Не став заглядывать в кабинет и на этот раз, я лично начал допрос.

Прикованный Дюран сидит напротив меня в небольшой комнатке под присмотром агентов. За моей спиной стальной гарант безопасности – Себастина, которая никому и никогда меня не доверяет. Я рассматриваю пленника и мысленно подбираю вопросы.

– Не хочешь рассказать, где пропадал все эти годы? Тебя считали мертвым. И не тебя одного. Будешь молчать и дальше? Знаешь, молчуны здесь только среди работников, среди клиентов у нас в основном более разговорчивые личности. Видишь тот накрытый стеллаж? У нас есть разрешение пользоваться всем, что скрыто под тканью, а это очень много разновидностей заостренных кусков стали.

Никакого отзыва. Он сидит передо мной как неживой, смотрит в одну точку, а после упоминания о пыточных инструментах даже не почесался. Обычно даже самые стойкие проявляют эмоции при мысли об орудиях мучения, и я могу видеть это. В этот раз я не вижу ничего, пустая оболочка вместо человека. Перепробовав все способы вербального ненасильственного допроса и потерпев неудачу, я отдал его в руки младших сотрудников. Затем, понаблюдав двадцать минут за резьбой по живой плоти и не услышав ни одного вскрика, я отозвал своих людей.

– Позовите ко мне господина Фогеля.

Маг явился практически сразу же, ему только и нужно было подняться из представительства КГМ. Просидев перед перебинтованным Дюраном с четверть часа, помахав перед его лицом медным маятником и прошептав пару заклинаний, он заключил:

– Несомненно, тан л’Мориа, этот человек очарован.

– Как сильно?

– Вопрос профана. Если он не чувствует боли, значит, очарование полное. Не многоярусное, но работал мастер.

– Многоярусное? Как это понимать?

– Очень просто. Можно полностью подчинить себе жертву, управлять ее речью, смотреть ее глазами и даже использовать ее как проводник магических действий, но такая жертва будет светиться, словно елка на Йоль, для всех магов она станет заметна. А можно очаровать жертву так, как мы видим это здесь, подчинение полное, но злодеятель не может ни слышать через жертву, ни видеть через нее. Человека просто лишили воли и заставили подчиняться вербальным приказам. Это не так заметно, более скрыто. Понимаете?

– Сможете разрушить?

– Дайте мне час без спешки и чужого вмешательства, а потом этот несчастный вновь обретет свободу разума.

Следуя нарастающему чувству паранойи, я приказал выставить возле двери утроенный караул и раздать агентам нечто повнушительнее табельного оружия. Поступок идиота, учитывая, что мы находимся в сердце Башни, за толстыми каменными стенами в окружении нескольких тысяч слуг закона, на огромной высоте. Паранойя не выбирает моментов, не считается с доводами разума и не щадит меня, так что между несколькими лишними охранниками и непрекращающейся тревогой я выбираю охранников.

– Тан л’Мориа, вас просят к господину Морку, – доложил поднявшийся на мои этажи констебль.

– Господин Морк сам может попроситься ко мне. У меня нет времени!

Фогель только начал работу, и времени у меня полно, однако меня не перестает терзать чувство, что если я вот сейчас упущу эту ниточку, хотя бы выпущу свою поимку из поля зрения, то снова окажусь ни с чем!

– Мой тан, – проявил настойчивость посланник, – это касается Кожевенника. Очень важно.

Посмотрев на дверь, затем на констебля, затем снова на дверь, я с трудом смог принять решение:

– Идем.

Марцеллус Морк – авиак из подвида аквили, выходец из так называемой воинственной аристократии пернатого народа. Аквили, высокие, очень крупные, мощные в отличие от большинства остальных подвидов авиаков. Они также выделяются массивными загнутыми клювами и длинными когтями-кинжалами. Марцеллус ярко воплощает все основные черты своего подвида, мне он порой кажется эдаким Арреном л’Калипса в облике авиака, такой же прямой, высокомерный и опасный.

Фактически этот белоголовый орлан является главным стражем закона в столице, руководит следственным отделом, Констеблиатом и ош-зан-кай, однако в отличие от того же л’Калипса у меня он не вызывает такого уж стойкого отвращения да и вообще причиняет меньше хлопот. Обычно мы держимся вежливого невмешательства и стараемся не усложнять друг другу жизнь, без напряжения, без затаенной злобы. Однако он никогда прежде не смел меня к себе вызывать, а значит, произошло нечто действительно заслуживающее внимания.

С Морком столкнулись при входе в его кабинет.

– Вовремя, тан л’Мориа, поспешим вниз!