Барбарелла, или Флорентийская история - Салма Кальк Страница 54

— Я подумаю, святой отец, спасибо, — усмехнулся Пьетро.

Видимо, мысль о том, что с живущими сейчас можно договариваться, умерла разом с господином Казолари. Но жизнь-то продолжается!

— И сразу договоримся, что кто-то из нас придёт через год — рассказать о поисках вашей потерянной картины, — добавил дон Лодовико. — Или же она сама уже будет к тому времени здесь.

— Было бы неплохо, благодарю вас, — церемонно кивнул Пьетро. — Но сейчас наше время заканчивается, и я прошу вас спуститься вниз. Остальное касается нас и только нас.

— А попрощаться можно? — Кьяра сама не поняла, как осмелилась спросить.

Господин Пьетро осмотрел её с высоты своего роста, как будто впервые увидел.

— Если вы желаете, — пожал он плечами.

— Я тоже желаю, — сказал вдруг Паоло, местный охранник.

— Ступайте, но не задерживайтесь здесь, — кивнул им хозяин. — И прощайте.

Он повернулся и ушёл в залу, где взял под руку госпожу Лоренцу.

Кьяра подхватила юбки и быстро долетела до Донателло.

— Нам всем пора, — дыхание сбивалось, но она старалась говорить спокойно. — Спасибо за чудесный бал. Я всегда буду помнить о нашей встрече, господин Донати.

— И я, — он кивнул и грустно улыбнулся. — Я провожу даму, — сообщил он родне, предложил ей руку, прямо как монсеньор донне Элоизе, и направился с ней к выходу из залы.

Краем глаза Кьяра успела увидеть, как Паоло неловко, но почтительно кланяется госпоже Гортензии.

А потом они кивнули друг другу и расстались, и Донателло пошёл назад к своим, а Кьяра взяла под локоть дона Лодовико и отвернулась от всех, чтобы никто не видел её лица.

* * *

Гаэтано снова не заметил момента — стало ещё светлее, между шторами пробрался нахальный яркий луч, и осветил его одного в комнате, в которой не было ни надушенных чем-то шёлковых простыней, ни ваз с цветами, только кожаный диван. На полу не было сорочки и бархатного платья, не лежала на кресле небрежно брошенная туда жемчужная сеточка для волос. И корзинки с осьминогом тоже не было.

Он неспешно оделся, глянул в зеркало — оно оказалось настоящим. Всё в порядке, да. Можно показываться начальству. Но почему же так грустно?

Он не мог не зайти в соседнюю залу.

Портрет был на стене, как ему и положено. Барбарелла Бальди, Обручённая с морем, сумасшедшая девушка с осьминогами.

Его булавка сияла синим слева, возле туго затянутой шнуровки.

Что-то блеснуло на полу, под картиной, в добравшемся сюда луче солнца. Он подошёл ближе и увидел маленького бронзового осьминога, подвеску, таких на её платье было под сотню, наверное.

Гаэтано сжал осьминога в кулаке и отправился искать остальных.

* * *

Спальня неплохо отапливалась, окно было приоткрыто. И они услышали подъезжающие машины.

Себастьен встал и подошёл к окну, из него как раз был виден главный вход.

— Все вернулись, — сказал он через некоторое время.

Двери внизу захлопали, были слышны голоса, смех, что-то ещё. Себастьен надел что-то и ушёл вниз.

Элоиза всё это время лежала и не шевелилась — и это было хорошо. Просто лежать и не шевелиться. Ещё бы стопы намазать, но это уже завтра, дома. Это нужно было догадаться и взять с собой мазь.

Себастьен вернулся, в доме стало тише.

— Вот теперь, сердце моё, можно пить за успех мероприятия, — он помог ей сесть и вложил в руку бокал.

— И спать, — прошелестела она в ответ.

— И спать, — согласился он.

Отнёс бокалы куда-то, забрался к ней под одеяло и обнял, но она уже не слышала и спала.