Будь здоров - Виталий Башун Страница 53

Герцог взял полотенце и на вытянутых руках подал его нам. Я вцепился в свой край, как клещ, — вырвать его у меня можно было теперь только вместе с руками. Герцог, выдержав паузу, резко, но несильно дернул полотенце к себе. А вот и не удалось ему. Этот кусок вышитой материи так и остался в наших руках!

— Боги не против вашего брака, дети! Да будет он благословен!

Все вокруг нас восторженно завопили, а мы стояли и смотрели в глаза друг другу. Наши руки без нашего сознательного участия соединили края полотенца, а мы так и стояли — рука в руке и полотенце между нами. Очнулись после возгласа:

— Поехали! Все уже сидят в экипажах. Пора отправляться в храм.

Все остальное было как в тумане. Поездка в храм. Мы со Свентой у алтаря богини жизни — молоденькой девушки, распахнутые руки которой вместе с ладонями, обращенными к Солано, обвивают зеленые змейки, держащие в пастях цветки колокольчика. Жрица что-то говорит, окуривая нас приятным дымком, и надевает брачные браслеты в виде тех же змеек. Нас выводят из храма и сажают в карету. Везут в особняк и усаживают на почетные места в банкетном зале. Мне все эти детали неинтересны. Я там — в заоблачных далях, где нет места всей этой суете. Там есть только безбрежное счастье и чистое, как любовь, небо.

Теплый и ласковый луч Селены окрасил в кремовый цвет белоснежную простыню огромной кровати. Одеяла сбились куда-то в угол, и два тела сплелись в безумии страсти в попытках слиться воедино, раствориться друг в друге. Сколько раз мы со Свентой доходили до вершин наслаждения, я и не вспомню. Правда, первую половину нашей брачной ночи пришлось посвятить осторожной и очень деликатной разъяснительной работе.

Я прямо не узнавал в этой немного боязливой Свенте решительную и храбрую девушку, сумевшую так все организовать, твердо взять меня за мантию и провести к алтарю богини жизни. Она робела и смущалась, мило краснела и бледнела. Она оказалась… девственницей. Родители воспитали ее в строгости, но не думаю, что это они забили в ее прелестную головку столько предрассудков и табу. Я был нежным и осторожным. Не делал того, к чему она не была готова, и все время, нежно покусывая прелестное ушко, нашептывал и нашептывал ей тоном лекаря на приеме, что может происходить между мужчиной и женщиной в постели, а что нет и почему. «Нет» было одно-единственное — нельзя делать то, что неприемлемо хотя бы для одного из партнеров.

Полночи лекций постепенно переросли в то безумие страсти, о котором я уже рассказал в самом начале. Даже половину тех глупостей, которые ей явно наболтали подружки, старавшиеся выглядеть умудренными опытом, но сами в этом ничегошеньки не понимавшие, мне преодолеть не удалось. Однако со временем я надеялся довести дело до победного конца. Наконец после очередного бурного финала Свента, тяжело дыша, радостно сказала, что я умотал ее, как старую клячу. Ах, если бы она знала, какое наслаждение дарит любовь, не удержалась бы и еще на первом курсе… ну, если не на первом, то на втором точно, а к новому году уж обязательно… Что бы она сделала, женушка так и не сказала, нахально взяла мою руку, подсунула себе под щеку и… заснула.

Встали мы довольно поздно. Часа в два дня. Проявив незаурядную смекалку, я, не вызывая слуг, нашел, которая из дверей ведет в душевую и туалетную комнаты. Не спеша привел себя в порядок и, накинув халат, вернулся к кровати. Свента тоже уже проснулась и прошмыгнула мимо меня умываться. Ну нет. Так не пойдет. От меня так просто не ускользнешь. Я прокрался в душевую, и… душ мы принимали о-очень долго. Никогда эта простая процедура не была столь приятной. Короче, в банкетный зал, где гости праздновали уже по второму кругу, а некоторые, успев с утра принять, проспались и праздновали даже по третьему, мы спустились часа в четыре дня. Тут я вспомнил про дедушку Лила и свое обещание пригласить его на свадьбу, потребовал карету и, перехватив бутерброд, помчался в академию. Потом был пир, почему-то герцог и Сен, потом… не помню.

* * *

Я окончательно проснулся, потянулся, блаженно жмурясь, открыл глаза и увидел, что часы над дверью показывают полдень. В комнате было тихо — видимо, Сен уже ушел в академию на лекции, а мне их посещать не нужно, поэтому можно еще полежать поблаженствовать. Разве что есть хочется. На столике валялся пустой флакончик, в котором недавно было средство от похмелья. Сен небось опять принял лишнего…

Я резко сел на постели. Полдень. Комната в общежитии. А как же Свента? Свадьба? Полотенце? Брачная ночь? Неужели мне все приснилось, да так подробно? А на самом деле не было ничего? Ужас и тоска с радостным завыванием навалились на меня и стали яростно кромсать мою душу. Вот сейчас влетит Свента и скажет…

В комнату, резко распахнув дверь, ворвалась Свента. Сейчас скажет, мол, надевай парадный камзол и поехали в ресторан, отрешенно подумал я, глядя на нее ошалевшими глазами.

— Вот ты где, пьянчуга! Все тебя обыскались, а ты тут разлегся! Быстро вставай!

Я решил, будь что будет, но знать я это должен обязательно, и как с палубы в волны:

— Свента… Мы женаты?

— Что-о?! — возмущенно воскликнула Свента.

У меня сердце упало. И вдруг в ее глазах заблестели слезы:

— Как ты можешь, после всего…?

Тут наконец в сознание пробилась умная мысль. Я быстро отдернул рукав мантии, в которой, оказывается, спал, и увидел на левой руке брачный браслет. Такой же точно был на руке девушки. Мне! Не! Приснилось! Свента — моя жена!

Я счастливо засмеялся, подхватил девушку — нет, жену! — на руки и закружил ее по комнате, как когда-то в первый день вступительных испытаний.

— Свентушка! Селенушка моя! Я так счастлив, что мне не приснилось. Что все на самом деле! — И счастливо захохотал.

— Что не приснилось? — недоуменно спросила Свента.

— Наша свадьба. Представляешь, просыпаюсь я в комнате общаги и с ужасом думаю, что мне все приснилось. Мы не ездили в ресторан, не держали полотенце, не были на свадебном пиру, и брачной ночи не было… Так мне стало тоскливо, хоть волком вой.

Свента обхватила меня за шею и звонко расхохоталась вместе со мной.

— Так ты что же, пьяница несчастный, не помнишь, как здесь оказался, бросив молодую жену?

Я даже остановился в растерянности:

— Не помню.

— Не помнишь, как ездил за деканом, дескать, обещал его пригласить на свадьбу? Как потом ввязался в этот глупый спор с моим папенькой — умеют ли бароны пить, как герцоги? Как рвался провожать Сена в общежитие и тебя два лакея долго не могли погрузить в карету? Сен в отличие от тебя сам влез в нее, и его прекрасно довезли бы одного. — На каждый ее вопрос я отрицательно мотал головой. — И нашу ночь не помнишь? — коварно спросила она. — И как обслюнявил меня всю, облизывая, будто мороженое, не помнишь?

— Это забыть невозможно! — торжественно сказал я.

Держать Свенту на руках было легко и приятно. И не только держать. Пользуясь случаем, я одной рукой стал поглаживать ей спинку, а другой — щекотать и поглаживать бедра. Потом с рыком голодного тигра страстно впился ртом в ее грудь. Сначала в одну. Потом в другую. Потом снова в первую…