Убей меня нежно - Юлия Вакилова Страница 52

То оказалось началом преисподней.

Я даже представить не могла, что ожидает меня впереди, когда смиренно закрывала глаза в своей небольшой комнатке, надеясь на лучшее.

В раннее промозглое утро, когда я была разбужена оглушительным стуком в дверь, источником которого оказался хмурый слуга, передавший, что меня ожидают в зале для поединков, я все еще не представляла, во что превратится моя жизнь спустя каких-то несколько дней.

В то же утро меня ожидало первое наказание: слишком долго я искала нужную мне комнату. Низкий коренастый вампир с колючим взглядом и садисткой улыбкой — мой новый, а точнее старый учитель, которого я не помнила, — преподал первый урок, когда я, запыхавшись от быстрого бега, в ответ на грубое замечание об опоздании призналась, что не смогла сразу найти этот зал, запутавшись в длинных переходах. Не произнеся ни слова, он неслышно отдал приказ стоящим рядом двум высоченным амбалам — и в следующую секунду я лежала, больно распластавшись на пыльном холодном полу. Этот урок я запомнила накрепко, и больше подобных ошибок не допускала.

Потянулись серые, тоскливые дни, до омерзения похожие друг на друга. Каждое утро я просыпалась на рассвете и стремглав летела к своему истязателю. За каждую минуту опоздания он изощренно измывался надо мной, казалось, проверяя, сколько еще может вынести мое бедное тело.

С каждым разом он придумывал все новые и новые мучения, в первые дни, когда вечерами я возвращалась в свою комнату, мое тело напоминало один сплошной синяк от ушибов, побоев, падений и ударов.

Я тренировалась во дворе под проливным дождем и палящим солнцем, уворачивалась от груды камней и ныряла под летевшие копья. Все, что только могла придумать извращенная фантазия моего учителя, испытывалось на мне. Порой казалось, что больших мучений не в состоянии вынести даже закаленное тело вампира — и каждый раз он изощренно доказывал мне обратное.

Я искренне не могла понять, как могла считаться одним из лучших воинов, если каждое занятие заставляло кричать от боли, раздирающей меня на куски? Неужели одна единственная рана, которая за все это время даже ни разу не напомнила о себе, могла превратить мое ранее закаленное тело в немощную рухлядь?

Временами я ловила себя на мысли, а была ли вообще рана, или это все было ширмой, за которой скрывалась совсем иная правда?

Возможно, если бы постоянное тренировки не изматывали тело, я попыталась бы проверить свое подозрение, но в сложившихся обстоятельствах это было невозможно.

Да и в отсутствии Иризи и Атония мне просто не у кого было выспрашивать подробности: никого в замке я не помнила, а при робких попытках заговорить с хмурыми вампирами, деловито снующими по коридорам, я каждый раз натыкалась на непроницаемую стену равнодушия и нежелания разговаривать. Даже слуги, которые прислуживали, старались лишний раз ко мне не подходить, словно я была прокаженной или что-то в этом роде. Неужели такое отношение — результат жестокости, проявленной к ним мною прошлой? Но ведь не могла я жить в этом замке и общаться исключительно с главой клана и его сестрой? Или могла?

Спустя пару недель сплошных тренировок я уже напоминала сплошной комок мышц, но моему учителю все было мало. Удостоверившись, что я начала потихоньку справляться с его заданиями, он перешел ко второй стадии.

Признаться, когда впервые меня вывели в центр зала и приказали сражаться с пятью превосходящими по силе вампирами, я не осознала, что это было всерьез. Но как только первый из них бросился на меня с оружием наперевес, пришлось поверить.

Это была жестокая схватка, страшная тем, что каждый из моих соперников не брезговал ничем, лишь бы одержать верх. Мне приходилось использовать все свои навыки и умения, только для того, чтобы остаться невредимой, не говоря уж о том, чтобы хотя бы попытаться нанести удар кому-нибудь из них. И у меня неплохо это выходило, пока кто-то из соперников не подкрался сзади и не нанес коварный удар из-за спины.

В тот день я усвоила свой второй урок: ради достижения цели нужно использовать любые, даже самые нечестные или запрещенные приемы. И из следующего поединка я уже вышла победительницей. Впрочем, как и из всех остальных. Спустя некоторое время меня начали обходить стороной даже самые закаленные бойцы.

Единственное, что стало спасением среди череды этих тусклых будней, — то самое зелье, что каждый вечер терпеливо дожидалось меня у холодной кровати. После того, как очередная чаша была опустошена, на меня волной накатывало спасительное безразличие. Не будь его, меня давно уже затопила бы тоска и горечь от осознания, какой безрадостной и пустой была моя жизнь. Не знаю, как я могла существовать так до ранения, но теперь во мне самой словно что-то изменилось: каждый день душа моя медленно умирала, не справляясь с той чернотой, что неспешно, неотвратимо окружала меня и подминала под себя.

Но, может быть, так было даже проще. День за днем я училась скрывать свои эмоции от посторонних; училась беззвучно справляться даже с самой сильной болью. Училась причинять такую же боль в ответ и ничего не чувствовать при этом. Училась смотреть в полные ненависти глаза прислуги — причины этой ненависти были мне неизвестны, но довольно скоро я перестала обращать на это внимание — и с холодной улыбкой проходить мимо.