Нимб - Александра Адорнетто

Наши планы претерпели некоторые изменения. Когда мы приземлились, еще не рассвело, и в тумане горели уличные фонари. Мы полагали, что наш спуск останется незамеченным, и нам это почти удалось, если не считать невольного свидетеля — тринадцатилетнего разносчика газет.

Мальчик в куртке с капюшоном ехал на велосипеде со своим бумажным грузом. Казалось, паренек играет сам с собой в игру, пытаясь точно определить, с какого расстояния нужно бросить газету, чтобы попасть точно в цель. Когда очередной туго скатанный рулон шлепался на подъездную дорожку или веранду, подросток самодовольно улыбался. Терьер Джека Рассела облаял его из-за ворот: мальчишка вскинул голову и увидел нас.

В это же самое мгновение столб белого света унесся в облака, оставив посреди дороги нас — трех странных незнакомцев. Несмотря на человеческий облик, что-то явно напугало подростка. Наверное, причиной послужила наша мерцающая кожа или одеяния, превратившиеся в лохмотья после бурного спуска. А может, наши мокрые волосы или то, как мы недоуменно разглядывали свои тела. Так или иначе, разносчик потерял равновесие и свалился с велосипеда в канаву. Однако быстро вскочил и замер, будто к месту прикованный. Его раздирали страх и любопытство. Мы в унисон протянули к нему руки, надеясь успокоить юное человеческое создание. Однако забыли улыбнуться и вспомнили об этом слишком поздно: паренек уже развернулся и бросился наутек.

Пребывание в физическом теле ощущалось нами как нечто чуждое и непонятое. Я, например, напоминала себе машину или сложный механизм, требующий постоянного управления. Мышцы одеревенели, ноги подкашивались, как у младенца, а глаза пока не приспособились к земному сумраку. Что ни говори, а мы прибыли оттуда, где сияет ослепительный свет!

Габриель приблизился к велосипеду, переднее колесо которого до сих пор вращалось, поднял его и прислонил к ограде. Он решил, что позже хозяин вернется за ним.

Я представила, как мальчик врывается домой и выкладывает свою историю ошеломленным родителям. Мать наверняка откинет волосы со лба сына и проверит его температуру. Сонный отец выскажется по поводу разума, способного сыграть с человеком злую шутку.

Найдя Байрон-стрит, мы побрели по тротуару в поисках дома номер пятнадцать. Наши органы чувств подвергались суровой атаке: краски этого мира стали чрезмерно яркими, как на огромной палитре художника. Кроме того, абсолютно все обладало своеобразной структурой и формой. Ветерок обдувал лицо. Он был как живой. Открыв рот, я пробовала на вкус свежий воздух. К острому аромату сосен и океана примешивались запахи бензина и тостов. Бьющееся о скалы море грохотало, как стадо бегущих животных. Я различала каждый звук — вот в машине включили зажигание, где-то захлопнули дверь, а неподалеку заплакал ребенок. Старые качели мерно скрипели на ветру.

— Ты научишься защищаться, — произнес Габриель.

Он напугал меня: ведь дома мы общаемся мысленно. Как выяснилось, человеческий голос Габриеля звучал низко, гипнотически.

— Когда? — мелодично спросила я и вздрогнула, услышав пронзительный крик чайки.

— Скоро, — ответил он. — Наберись терпения и не противься.

Байрон-стрит поднималась вверх, и в самом высоком месте мы узрели наше новое жилище. Оно мгновенно очаровало Айви.

— Ой! — И она в восхищении захлопала в ладоши. — У дома даже есть название!

И действительно, на медной дощечке темнела изящная гравировка: БАЙРОН. Позже мы узнали, что и соседние улицы носили имена английских поэтов-романтиков: Китс-гроув, Кольридж-стрит, Блейк-авеню. Значит, теперь «Байрон» будет нашим укрытием и святилищем. Здание, построенное из песчаника и увитое плющом, стояло в глубине и было окружено железной оградой. Гравиевая дорожка вела к георгианскому фасаду особняка. Во дворе высились величавые вязы и росли гортензии: их пастельные головки слегка покачивались. Мне здесь сразу понравилось. Дом мог выдержать что угодно.

— Бетани, дай ключ, — вымолвил Габриель.

Я начала рыться в глубоких карманах платья.

— Сейчас…

— Надеюсь, ты его не потеряла.

— Мы, между прочим, свалились на Землю, — возмутилась я.

Айви рассмеялась.

— Он у тебя на шее висит!

Я испустила вздох облегчения, сняла цепочку и отдала ее Габриелю. Через некоторое время мы добрались до крыльца. Брат открыл дверь. Очутившись внутри, я принялась озираться по сторонам. Несомненно, к нашему прибытию на расходы не поскупились! Небесные агенты не упустили ни одной детали.

Везде светло, потолки высокие, помещения просторные. Слева от центрального коридора — комната для музицирования, справа гостиная. А впереди — кабинет, из которого можно было попасть в мощеный внутренний дворик. Задняя часть особняка представляла собой сверкающую мрамором и сталью кухню с уютным «логовом», которое устилали персидские ковры. Раздвижная дверь вела на обшитую красным деревом веранду. Наверху находились спальни и громадная ванная комната.

Стал накрапывать мелкий дождь, он стучал по шиферной крыше, как пальцы по клавишам фортепиано.

Первые недели мы бездельничали, знакомясь с обстановкой, осваиваясь со своей физической формой и ежедневной рутиной. Но и это оказалось нелегко! Поначалу мы удивлялись, даже обнаруживая под ногами твердую почву. Мы знали, что все в этом измерении состоит из материи. Она сплетена в сложные молекулярные соединения, которые формируют различные субстанции: воздух, скалы, деревья, животных. Но ощущения были поразительными. Физические барьеры окружали нас на каждом шагу — приходилось огибать их и не поддаваться клаустрофобии. Беря в руки тот или иной предмет, я восхищалась тем, как он функционирует. Человеческая жизнь весьма сложна. У людей есть устройства для кипячения воды, настенные электрические розетки… Наша кухня, к примеру, ломилась от утвари, предназначенной экономить время и увеличивать комфорт. И текстура, и запахи потрясали воображение. Я чувствовала, что Габриель и Айви предпочли бы блокировать свои ощущения и вернуться к блаженной тишине, однако я наслаждалась каждым мгновением, хотя иногда впечатления меня захлестывали.