Звезда моей любви - Татьяна Устименко Страница 51

Итак, откровенного разговора не получилось. Я изучающе посмотрела на юношу. Говоря по правде, я вовсе не собиралась на него смотреть и даже боялась, это вышло непроизвольно. Он ответил мне внимательным, чуть напряженным взглядом. Как будто просчитывал что-то про себя и никак не мог просчитать. Возможно, ниуэ мысленно взвешивал все известные ему симптомы и признаки, пытаясь правильно оценить собственные силы? Мы все терзались одним и тем же вопросом, совершенно не нуждающимся в озвучивании. Как это будет? Этого мы не знали…

А между тем каждый последующий день все явственнее выявлял недомогание Беонира. Черты его лица все сильнее заострялись, глаза были обведены страшными синими тенями. И словно издеваясь над несчастным страдальцем, сияющее в небе ночное светило становилось все ярче и полнее, стремясь принять идеально круглую форму. Приближалось полноуние…

Уже неоднократно у меня мелькала заманчивая мысль использовать магию и с помощью чар ослабить или вообще нейтрализовать приступ трансформации, надвигающийся на Беонира. Да, я слишком хорошо помнила его рассказ о том, как в ночь полноуния все ниуэ обращаются в хищных тварей, не способных контролировать свои животные рефлексы. В такой момент жажда крови полностью выключает их рассудок, заставляя нападать на любое встреченное существо. Стоило предвидеть, что события, грядущие за обращением Беонира, могут развиваться по двум предсказуемым сценариям. Он либо загрызет нас с Ребеккой, либо встретит отпор и получит ранения. Очевидно, что в каждом из этих случаев мне следует опасаться за его психику и рассудок. Ибо стыд и раскаяние, которые непременно последуют за совершением столь чудовищных поступков, могут свести с ума и более устойчивого в психическом плане мужчину, чем Беонир.

Я могла бы подчинить его рассудок своей воле и тем самым контролировать поведение ниуэ, но это бы означало переход к манипулированию его личностью, что само по себе казалось мне чем-то грязным и подлым. Мне пришлось бы обмануть несчастного юношу, а начав обманывать, уже трудно остановиться. С другой стороны, ему пришлось бы полностью впустить меня к себе в душу. Одно из важнейших условий манипуляции сознанием – человек не должен понимать, когда ему лгут. Можно привести лошадь на водопой, но нельзя заставить ее пить. Можно задавать вопросы, но как заставить отвечать на них правдиво? Палачи и шантажисты умеют проделывать подобное, но меня покамест не прельщает ни карьера палача, ни роль шантажиста. Я хотела только доверия, взаимного и откровенного сотрудничества двух честных разумов. Но еще больше я хотела помочь своему другу, с затаенным ужасом ожидающему приближения неминуемого несчастья…

Я конечно же видела, что с каждым часом ломка у ниуэ становилась все более мучительной. Нам пришлось серьезно сбавить темп движения, потому что юношу трясло как в лихорадке; во время еды руки отказывались ему повиноваться, щеки ввалились, а запавшие глаза, подернутые мутной поволокой, болезненно реагировали на яркий свет. Ночью он никак не мог уснуть, беспрестанно ворочался с боку на бок или же, наоборот, неподвижно лежал на спине, загипнотизированно глядя на все увеличивающуюся Уну, и тихонько стонал.

А на следующую ночь он и вовсе попытался уйти из лагеря… Тогда меня разбудил какой-то подозрительный шорох, и, открыв глаза, я увидела Беонира, неистово бьющегося в сильных руках Ребекки, удерживавшей его нежно, но крепко. Воительница обнимала юношу одной рукой за талию, а другой гладила по голове, утешая и уговаривая подчиниться, словно непослушного ребенка. Утром мы продолжили медленно брести по равнине, но меня повергал в ужас вид донельзя измученного друга, с явным усилием опирающегося на палку и с трудом переставляющего непослушные ноги. Теперь я думала только о том, что необходимо найти подходящее решение для его спасения. Найти срочно, чего бы мне это ни стоило…

Ночь от ночи Беонир мрачнел все сильнее, а в начале третьей недели юноша показал на почти полную Уну и предупредил:

– Осталось две ночи. На третью…

– Не дрейфь, лохматый! – преувеличенно бодрым голосом отозвалась лайил. – Чего ради я, по-твоему, таскаю с собой эту тяжеленную цепь?

– Лучше бы мы взяли с собой сильнодействующее снотворное, – грустно пробормотала я.

– Его действие очень сложно предугадать, – спокойно ответил Беонир. – Нет ни одного снадобья, которое стопроцентно меня усыпит. Цепь все равно бы понадобилась.

– Это… Это будет ужасно. Я чувствую! – виновато вздохнула я, будто в ожидающем Беонира испытании присутствовала и толика моей вины.

– Не хуже, чем всегда, – неловко попытался приободрить меня ниуэ. – Нет, даже лучше.

– Это чем же? – удивленно посмотрела на него воительница.

– Когда рядом друзья, всегда лучше, – серьезно откликнулся юноша, но Ребекка лишь недоверчиво покачала головой и криво улыбнулась. Она боялась за Беонира в сто, нет, в тысячу раз сильнее меня. Наблюдая за своими друзьями, ведущими себя столь мужественно, я пригорюнилась еще сильнее. Неужели их едва расцветающая любовь оборвется столь страшно и трагично?

Однако уже следующие две ночи оказались для ниуэ не самыми приятными – он так и не сомкнул глаз, мучаясь неведомой нам болью и тоской, а утром выглядел осунувшимся и не выспавшимся. Заметив синяки у него под глазами, я настояла на том, чтобы дневной привал длился пару часов, и уговорила юношу провести их лежа. Но, увы, старалась я зря, ибо мои заботы не принесли Беониру никакого облегчения.

Мы расположились на ночлег в большой, поросшей мягким сухим мхом лощине, неспешно перекусили, но разговора не получалось. Предчувствуя приближение чего-то судьбоносного, я даже и не пыталась отвечать на вроде как шаловливые и беззаботные реплики Беонира и Ребекки. Я все глубже погружалась в невеселые мысли, вызванные приходом быстро спускающейся на землю ночи. Наконец ниуэ поднялся…

– Пора! – кивнул он Ребекке, которая вытащила приготовленную цепь.

Беонир сам защелкнул ошейник на своей шее и серьезно посмотрел на воительницу, которая старательно прикрепляла цепь к стволу самого крепкого дерева из всех, имеющихся в округе.

– Милая, прошу тебя, помоги Йохане справиться с этим… Боюсь, она выбрала плохих попутчиков, но теперь уже поздно что-либо менять, – попросил он.

– Мы не плохие попутчики, – ворчливо отозвалась девушка, протестующе морщась. – Просто мы – попутчики с проблемами.

Я сидела на одеяле, поджав под себя согнутые в коленях ноги, и игнорировала все уговоры Ребекки, настойчиво предлагавшей мне лечь и попробовать заснуть. Я не могла заставить себя отвернуться от лежащего под деревом Беонира, совершенно спокойно разглядывающего небо. Ветер донес до нас его тихий голос:

– Знаете, а я ведь и не помню ее совсем, нашу Уну. Оказывается, я еще никогда не видел ее так близко, так свободно… Раньше я всегда укрывался в подземелье и никогда не видел, как она появляется…

– Он еще и разглагольствует, лохматый идиот! – пробурчала Ребекка с дрожью в голосе, и я вдруг поняла, что воительница отчаянно бодрится и тоже отгоняет от себя дурные мысли.