Звезда моей любви - Татьяна Устименко Страница 50

Теперь перед тремя путешественниками, возможно, сильно преувеличивающими свои скромные способности и поэтому подвергающими себя неоправданному риску, лежала дорога длиной в несколько месяцев, в конце которой маячила грозная тень Пустоши. Пустошью, или Мертвой пустыней, у нас испокон веков называют обширнейший район суши, раскинувшийся к северу от Блентайра, почти неизведанный, практически необитаемый и крайне опасный. Сразу же следует пояснить, что слухов о нем в сотни раз больше, чем точных, внушающих доверие сведений. Поговаривают, будто даже сам воздух там смертелен и похуже любого яда, ведь он настолько горяч, что способен мгновенно испепелить человека, вдохнувшего хотя бы глоток жуткой субстанции.

К счастью, в подобные страшилки верили немногие, ну разве только наиболее впечатлительные ротозеи из числа лентяев, которые вечно отлынивают от работы и собираются на площади, дабы послушать истории заезжих пилигримов и паломников. А ведь находятся и такие безумцы, которые отправляются к границе Пустоши, желая если не приобщиться к ее тайнам, то хотя бы поклониться этому страшному месту, считающемуся родиной кровавой богини Банрах.

Честно говоря, я не испытывала никакого желания бродить по пустыне, ибо на основании крайне скудной информации, почерпнутой мною из книг, а также из болтовни Беонира, я сделала следующие выводы, весьма неутешительные: сказки сказками, а обилием растительности Пустошь и впрямь похвастаться не может. А там, где мало растений, там мало воды и чрезвычайно затруднен сам процесс существования. Немногие смельчаки отваживаются пересечь границу мертвой пустыни, и еще меньшее их количество благополучно возвращается обратно. Но гораздо больше, чем отсутствие воды, меня волновали рассказы о всевозможных чудовищах, якобы населяющих Пустошь: скорпионах, гремучих змеях, гигантских тарантуках и загадочных песчаных стоножках.

Впрочем, на этой пессимистичной ноте мои знания о Пустоши заканчивались, и поэтому я предпочла не говорить друзьям о своих страхах, сильно сомневаясь в достоверности сведений, вычитанных в Книге Преданий, и уже тем более – полученных из чьих-то болтливых уст. Да и стоит ли заранее пугать тех, кому вскоре предстоит самолично испытать на себе сомнительное гостеприимство Пустоши? Полагаю, что нет.

Следовало признать, что все мои размышления носили сугубо теоретический характер. На данный момент нас отделяли от Пустоши долгие дни пути, хотя заблудиться мы не боялись, с помощью Беонира успешно ориентируясь по карте, подаренной Полуденными. Мы в умеренном темпе продвигались в северо-западном направлении, с каждым днем все ближе подступая к Черным холмам, за которыми затаились печально известные Лиднейские болота – обиталище гигантских змей, – переходящие в густо поросшую ковылем степь.

Пока что нас окружала безлюдная, но вполне уютная равнинная местность, где между покрытыми засохшим бурьяном холмами изредка попадались крохотные пятачки живой зеленой травы. Здесь также текла тоненькая, будто ниточка, речушка, один из многочисленных притоков Алларики, своим скромным журчанием отвлекавшая нас от мрачных мыслей. Я остановилась на вершине невысокого холма, поросшего лысоватыми приземистыми деревцами, и устремила свой взгляд на север, испытывая легкую растерянность.

Холодный колкий ветерок проникал под камзол, заставляя зябко поеживаться. Я интуитивно ощущала враждебность равнины, ее явное нежелание принимать нас, ибо эти земли очень сильно отличались от тех, которые я привыкла видеть в окрестностях Блентайра. Деревья там не походили на уродливых карликов, а были прямыми, огромных размеров, с крупными длинными листьями, растущими от вершины, словно гребень волос Перворожденных. По сравнению с ними то, что принимают за деревья в этом краю, выглядит просто чахлым, кривым, мохнатым кустарником. Ветки этих растений напоминали пальцы старых солдат, пораженные артритом, возникшим за долгие годы обращения с мечом. Как на нашей карте помечены эти деревья? Подлесок? Так странно… Подумать только, а ведь именно отсюда и пришли первые люди, которые впоследствии осели в Блентайре, в корне изменив его судьбу!

Первые три дня пути ознаменовались эйфорией от наших прошлых удач, а посему прошли в веселых шутках и легких, ни к чему не обязывающих разговорах. И только к концу первой недели я начала замечать, что с Беониром творится что-то неладное. Впрочем, если присмотреться повнимательнее, можно было заметить, что тяготы трудной дороги сказываются даже на Ребекке, самой выносливой участнице нашей команды. Она тоже выглядела далеко не такой бодрой и довольной, как сразу после отбытия из эльфийского королевства.

Помусолив в мозгу свои выводы, четко обрисовавшиеся в течение сегодняшнего дня, я приступила к выяснению насущных проблем сразу же после ужина, подбив друзей на трудный, но столь необходимый нам всем разговор. Костер потрескивал, жадно пожирая сухие ветви кустарника. Ребекка, нахохлившись, сидела у огня и поджаривала ломтик рыбного филе, нанизанный на тонкий прутик. Мы уже поели и собирались устраиваться на ночлег, ибо завтра нас ждал еще один долгий день пути, но спать почему-то никому не хотелось. Беонир, по каким-то личным делам ненадолго отходивший за соседний холмик, вернулся и смиренно подсел к молчаливо-сосредоточенной воительнице, рассеянно превращающей в уголек ни в чем не повинную рыбу.

– Скучаешь?

– Да, но не настолько! – сердито фыркнула лайил, похоже, не собираясь делиться с нами своими переживаниями.

– Беонир… – ласково позвала я, надеясь вызвать юношу на откровенность. – Что тебя беспокоит?

Но ниуэ лишь сердито мотнул своими длинными светлыми волосами, а его губы искривила страдальческая усмешка.

– Это природа, – нехотя, сквозь зубы пояснил он. – А против природы не пойдешь. Вы не сможете справиться со мной даже вдвоем, потому что в период превращения мои силы многократно возрастут. Лучше убейте меня сейчас, пока еще не стало слишком поздно, пока я не убил вас… – Он всхлипнул и отвернулся, отказываясь от продолжения беседы.