Ардагаст и братство тьмы - Дмитрий Баринов Страница 51

— Какая шуба выйдет! У нас такого меха и не видели! — сказала амазонка, восхищённо глядя на поверженного белого медведя.

— Мы не можем брать добычи, — напомнил кшатрий.

— Ну да... Тогда добудешь мне такого же у Ледяного моря. Не в бою, а на охоте. Они ведь там водятся?

Индиец окинул взглядом поле боя. Медведи и их всадники почти все лежали на земле, пронзённые копьями, изрубленные мечами, утыканные стрелами. Конники рубились с Чёрными Медведями, и тем, имевшим по большей части кожаные, а не железные панцири, приходилось туго. Но сзади уже подбиралось, словно стая волков к могучему лосю, кое-как вооружённое полчище. Вскочив на поданного кем-то коня, Вишвамитра развернул задних всадников лицом к новому врагу. Незнаемые, хлынувшие скопом, напоролись на копья и мечи.

Люто наседали на «защитников» и нечисть оборотни Волха. Рвали клыками врагов волки, насаживали на рога, швыряли оземь, топтали копытами могучие туры. И нещаднее всех сеял смерть казавшийся неуязвимым Седой Волк.

Вскоре и Чёрные Медведи не выдержали натиска. По приказу Шумилы они повернули коней и скрылись в глубине леса, сопровождаемые бранью Яг-морта и незнаемых. «Защитники леса» слишком любили родные днепровские леса, чтобы погибнуть всем до одного в бескрайнем чужом бору на краю света, даже в бою с ненавистными росами. Тем более, что бились тут друг с другом не так росы, как другие, вовсе не ведомые на Днепре племена. А больше всего «защитники» любили самих себя. Слава? Её сегодня им и так хватило. Вон Бурмила оглушил палицей самого Кудыма. Добыча? До неё ли, когда неизвестно, выберется ли кто-то из них живым из такого невиданного в лесу побоища?

Вслед за братьями и их дружиной летела сорока-Лаума. Сегодня ей не удалось наворожить ничего, даже глаз врагам отвести. Больно сильные колдуны у них: златоклювый ворон и ещё какой-то низенький, вроде сииртя. Ещё немного, и оборотили бы её из сороки в крысу, да так, что самой не расколдоваться.

А в лесу кипел ратный труд, тяжёлый и кровавый. Будто в страшном сне, наседали на росов, пермяков, манжар всевозможные уроды: волосатые, собакоголовые, вовсе безголовые, с лицами на груди, со ртами на темени... Рядом с ними бились лешие, уцелевшие сюдбя, дикие люди — сородичи Яг-морта. А ещё — заросшие, оборванные люди самого дикого, разбойного вида. Сразу видно — те, кто или бежал, или был изгнан из племени и в дебрях вконец озверел. На смену убитым лезли новые враги, такие же яростные, злобные и уродливые. Рёв, вой, крики неумолчно били в уши. Казалось, вокруг был не приуральский лес, а само бесовское пекло. Громко ревел Яг-морт, размахивая увесистым еловым стволом и не так сражаясь, как подгоняя им своих. Расчёт его был прост: задавить небольшой отряд росов числом, завалить его трупами.

На бешеный гвалт полчища воины отвечали крепкой венедской бранью. Пермяки и манжары прослышали от росов, что отваживать нечисть лучше всего, ругая её по матери — прародительнице всего зла, Яге-Йоме. Не ругались лишь поляницы, дабы не согрешить против Матери Мира.

Немало воинов Вишвамитры пало, но ни один не дрогнул, не ускакал. И натиск орды стал слабеть. Первыми погибли самые завзятые, лучше всех вооружённые, рвавшиеся вперёд. Остальным трудно было устоять против железа с дубьём, кремнёвыми и деревянными копьями, каменными и медными топорами. Каменные и костяные стрелы ломались о железные доспехи. Подземные воины уже не так бились с «железными людьми», как шумели и размахивали оружием. Наконец скопище не выдержало и побежало по протоптанным земляными быками тропам в сторону Подчерья.

Неожиданно с неба донёсся громкий злобный клёкот. С запада летел огромный чёрный коршун. Зловещая птица опускалась всё ниже. Уже видны были горящие глаза, пламя, вырывавшееся из ктюва, человеческая фигурка на её спине. То примчалась на мысленный зов Яг-морта лесная ведьма Сизью.

— Ну, держитесь, зыряне! Коршун Йомы! — вызывающе крикнул Лунг-отыр.

Крылья птицы издавали гром. Из клюва с грохотом вырвался сноп молний, сбил верхушки нескольких елей. Приободрившееся скопище радостно заорало, завыло. А в сердцах пермяков встал древний ужас. Вспомнились предания о двух братьях, предках коми, бежавших на запад от страшной птицы, из одного пера которой вырос неприступный Урал, из другого — широкая Кама. Куда бежать? Обратно на восток? Где укроешься от огненных стрел, что вот-вот ударят сверху?

Кудым-Ош поднял лицо к небу, раскинул руки, сжимая в них палицу и меч. То же самое сделал его могучий сын. Так же раскинул руки с мечом и акинаком вождь манжар. На двух языках прозвучало заклятие:

— Грозовой Охотник, дай мне, воину Грома, твою силу: силу полёта — моему телу, силу молнии — моему оружию! Мой враг — враг небесного бога, Отца Богов, творца всего доброго!

Столь велика была сила духа и отвага пермяцких князей, что к ней немного добавили чары мудрого Аристея. А отыр-шаман и сам владел грозовыми чарами, умея вызвать в себе силу Грома. Недаром все трое принадлежали к роду Медведя — грозового зверя.

Три князя разом взмыли в небо. Их оружие излучало грозный синий свет. Заметив их, коршун заклекотал злобно, угрожающе. Огненная стрела ударила в Перю, тот отбил её мечом. Целый пучок молний обрушился на Лунг-отыра. Но тот уже выставил вперёд своё оружие, и такой же огненный пучок сорвался с двух его клинков. С ужасающим грохотом молнии столкнулись и погасли.

Сражение на земле разом стихло. Затаив дыхание, воины следили за невиданным боем в небе. Три фигурки вились вокруг громадной чёрной птицы, заставляя её метаться и терять силы. Лунг-отыр, самый опытный грозовой боец, отвлекал её внимание, рискуя быть испепелённым молниями. Тем временем Кудым с Перей наносили врагу удар за ударом. Наземь летели большие чёрные перья. (Долго потом ходили сюда колдуны — искать их для недобрых чар).

Люди на земле видели ослепительные вспышки молний, слышали раскаты грома, от которых, казалось, раскалывалось небо. Но они не слышали, как скрещивались незримые и неслышимые клинки чар.

Ни одна молния не ударила в Сизью, хотя боевыми заклятиями лесная ведьма вовсе не владела. Но с земли её защищал Яг-морт. Дикий человек радостно скалил клыки. Он любил эту женщину, сильную и безжалостную, как и он сам. И владел ею — когда это нужно было для колдовства, древнего и могучего колдовства подземной богини. Тут им не смел перечить даже сам Железный Старик. Не смел и попрекнуть потом жену хоть взглядом.

Немного ослабить силу молний коршуна удавалось Аристею и Або, хотя сражаться с грозовой птицей одним солнечным волхвам было бы трудно. Но благодаря им молнии не достигали стоявших на земле воинов.

Наконец, вымотав огромную птицу, Кудым сумел перебить ей крыло. Он подобрался было к ведьме, ударил её палицей, но оружие будто наткнулось на незримую силу. Перед мысленным взором князя вдруг ясно предстала ухмыляющаяся полузвериная рожа Яг-морта. Тогда Кудым разом обрушил на крыло коршуна у плеча меч и палицу, соединив силу оружия с силой молний. Кость треснула, и пернатое чудовище, кувыркаясь в воздухе, понеслось к земле — прямо на дружину пермяков. Многие из них, наверное, в страхе погнали бы коней прочь: ведь страшная птица, падая, сбила одним крылом Перю, другим — Кудыма. Но раздался громкий, уверенный голос индийца: