Мертвое - Марина Суржевская Страница 51

Я отделалась лишь сиплым натужным кашлем, а вот Ржавчине досталось по полной. Его даже поместили в заброшенном корпусе, отдельно от других детей. В пустую комнату всунули набитый соломой тюфяк и одеяло, поставили кувшин с водой. Я, чихая и фыркая, как дряхлая ослица, потащилась следом за Ржавчиной.

Мне никто не препятствовал, не до того было.

В сырой комнате пахло пылью и пеплом.

«Мальчика надо согреть, это может помочь. А лучше… помолись святым и Божественному Привратнику, девочка», — устало сказал приютский врачеватель прежде, чем уйти к другим, более обнадеживающим детям.

Ржавчина задыхался и бредил, его тело тряслось в лихорадке. В молитвы я никогда не верила, так что скептически хмыкнула и принялась за дело. Развела в грязном очаге огонь и стала греть в пламени камни. Переворачивала их огромным черным ухватом, вытаскивала, заворачивала в тряпку и тащила к Ржавчине. Обкладывала мальчишку этими горячими «грелками», держала его за руку и обещала прибить, если не очнется.

Ночью я обхватывала горячее тело друга, притягивала к себе, пела ему детские песенки и шептала считалочку, которую сама и сочинила: Хромоножка, Черный Дрозд, Ржавчина, Проныра… Лисий Нос и Серый Пес… Корочка от сыра. Дождь и Ветер, Плесень, Мор. Тень. Башмак… И Третий…

Я повторяла эти слова снова и снова, словно строила из знакомых имен сторожевые башни. Каждая — высокая и нерушимая, каждая до небес. Между ними — стена. А внутри — безопасность. Это было мое личное заклинание, моя нерушимая вера.

«Все мы здесь. И вот вопрос…

Кто за всех в ответе?

Вот и вся моя семья.

Угадай же, кто здесь я?»

В краткое мгновение сознания Ржавчина прошептал мне ответ. Я легла на жесткий пол и закрыла глаза.

К той страшной ночи я не спала уже несколько суток, и тяжелая дрема все же сморила меня. Я проснулась от странного шелестящего звука. Словно по пыльным доскам комнаты тащили жесткую парусину. Открыла глаза.

Над Ржавчиной склонилось чудовище. Эфрим. Это его крылья шуршали по полу. А сейчас его лапы с загнутыми черными когтями приподняли мальчика, словно тряпичную куклу, и эфрим всматривался в бледное, покрытое испариной лицо. Ржавчина был без сознания, он не видел распахнутой клыкастой пасти и черных угольных глаз чудовища.

Все это зрелище досталось одной мне.

Эфрим собирался сожрать Ржавчину. Или забрать с собой, как и других исчезнувших детей!

Я не издала ни звука. Лишь схватила из тлеющего очага ухват и со всей силы ткнула в бедро эфрима. Запахло паленой шерстью, чудовище зарычало. И повернуло ко мне жуткую голову.

Черные глаза уставились на меня.

— Пошел прочь! — пискнула я. — Не смей его трогать! Пошел!

Эфрим выронил мальчика. И двинулся ко мне.

А дальше — тьма. Единственный раз в жизни я потеряла сознание.

Наутро мой друг пришел в себя. Даже его кашель ослаб…

А в мой рассказ о жутком эфриме никто, конечно, не поверил.

* * *

Утром во время умывания я с ужасом увидела в зеркале серые радужки, лишь слегка отливающие зеленью. Неужели прошел почти месяц? В дверь постучал Кристиан, я подпрыгнула и выронила бутылку с мылом.

— Иви… все в порядке? — глухо спросил февр.

Я потерла бледные щеки, плеснула в лицо водой, глянула в зеркало. И ужаснулась. Зелень окончательно исчезла из моих глаз. А «брат» как назло стоит в коридоре и, кажется, собирается оставаться там до старости!

— Иви?

— Я еще не готова!

— Нам надо поговорить. О том, что было ночью.

Вот же склирз! Я нервно покосилась на дверь, раздумывая, что делать. Ночной кошмар отступил, но ощущение объятий Кристиана — нет. Я проснулась с его запахом на коже и странным чувством защищенности. И это пробуждало во мне странные чувства. Сильные и пугающие.

Только вот единственное, чего я хотела сейчас — чтобы Кристиан ушел!

Дверная ручка медленно опустилась, и я чуть не завопила.

— Поговорим вечером!

— Сейчас. Иви, выходи немедленно, ты торчишь там почти час.

— Вот настырный, — пробормотала я, таращась на свои серые радужки. — Чтоб тебя мыши покусали!

Как только я выйду, Кристиан потащит меня в гостиную для разговора. И точно увидит мои глаза! Что же делать? Я сжала кулаки, вгоняя ногти в ладони.

В гостиную мне точно нельзя. В коридоре горит лишь один рожок, в его приглушенном свете цвет глаз не разобраться. А вот в гостиной…

Похоже, у меня лишь один вариант.

Одним движением я скинула с себя длинный бархатный халат и шелковую сорочку, растрепала волосы так, чтобы пряди упали на лицо и плечи. Подхватила полотенце и обмотала вокруг тела. Посмотрела на себя в зеркало. Кусок пушистой ткани закрывал меня от груди до середины бедра, оставляя открытыми плечи и ноги. Жутко неприличное зрелище! Закусив губу, я стянула полотенце пониже, оголяя верх груди. Глянула на себя в зеркало, выдохнула и толкнула дверь.

— Ты решила там поселиться… — начал Кристиан и поперхнулся. Его взгляд уперся в верхнюю границу полотенца, упал вниз — до моих обнаженных ступней. И снова пополз вверх. Медленно. Мучительно медленно.

— Мой халат намок, — пытаясь не поддаваться панике, бросила я. — Мне надо одеться.

Кристиан стоял между мной и коридором. И не двигался.

— Дашь мне пройти или так и будешь рассматривать? — спросила я.

Февр качнулся. Не от меня. Ко мне. Отпрянул резко. И развернувшись, ушел вниз.

Я вздохнула с облегчением и бросилась в свою комнату, сунула руку на балдахин, где у меня был тайник. И с облегчением нашла бархатный мешочек, внутри которого лежала склянка.

Капать в глаза жгучую настойку — то еще развлечение, к тому же я снова ослепла. А ведь сегодня первые экзамены! По их итогам наставники составят финальный список, и мы узнаем, кто уже через несколько дней откроет Дверь!

Натыкаясь на мебель, я оделась и кое-как заплела волосы.

Глаза невыносимо жгло, но зрение слегка прояснилось. Нервничая, я вытащила карманное зеркальце и внимательно рассмотрела свои глаза. Белки покраснели, но радужки снова стали зелеными. Хвала Великому Привратнику! И двери-асу, создавшему эликсир изменения цвета!

А когда я спустилась, Кристиана дома не оказалось, он ушел.

Облачные Миражи унесли к Взморью остатки тепла. Остров покрылся легкой изморозью, а запах яблок сменился острым ароматом можжевельника и соли. Воздух стал прозрачным, колким и чуть-чуть обжигающим на вдохе. Сквозь низкие тучи веером пробивались лучи солнца, отчего Двериндариум казался лилово-золотым.

На ступенях Вестхольда уже собралась вся наша компания. Мелания и Итан нервно повторяли термины и классификации, Ринг подкидывал на ладони кривой нож, Ливентия недовольно постукивала носком ботинка и пыталась скрыть зевоту. Я внимательно всмотрелась в лицо красавицы, но спрашивать ничего не стала.