Невыносимые. До порога чужих миров - Ирина Лазаренко Страница 50

Прямо на улицах составляли длинные столы, жители наряжались кто во что горазд, на площадях устраивали забавы и состязания, и такое веселье продолжалось с заката до полуночи – в это время за ворота торжественно выносили соломенное чучело и жгли его, чтобы Божиня увидела, как радуются ее дети, и послала бы им доброго урожая.

А самое лучшее, чего могли ожидать поселения в этот день – гости, они принимались за знак расположения Божини, сулящий покой и процветание. Но для всякого оседлого человека важнее порадеть за урожай на собственной земле, чем осчастливить соседей, потому по гостям в День Яблока не ездили – зато любого бродяжку или попрошайку принимали – радушней некуда. И действительно, в толпе мелькало несколько оборванцев, некоторые уже с удовольствием что-то жевали. Но ведь одно дело – нарочно пришедший к городу нищий, а совсем другое – три хорошо одетых всадника, приехавшие вовсе не ради угощения: такие гости очень-очень ценились, поскольку являлись знаком особенного расположения и заботы Божини.

И многие люди в толпе уже заприметили незваных, но таких желанных гостей, и вокруг друзей понемногу начинало нарастать кольцо ликующих неплужцев.

– Кажется, сегодня мы живем! – весело потер ладони Тахар.

* * *

Визжащие девушки гуськом бежали с площади, краснея, хихикая, толкая друг дружку локтями. Каждая держала в руках башмак.

– Что они делают? – с любопытством спросил Тахар.

– Гадают, – пояснила средних лет орчиха, сидевшая напротив мага.

Вокруг нее было расставлено несколько огромных тарелок, и она по очереди с каждой что-то подъедала. Крошки и капли подливы то и дело попадали на кружевной воротник желтого платья, но орчиху это вроде бы не смущало. Странное дело: это же настоящие кружева из Даэли, тончайшие, да и платье хорошее, крашеное, а вид у орчихи – простецкий и отношение к дорогому наряду— наплевательское.

– А на что так гадают? – удивилась Алера, провожая взглядом девушек с башмаками. – На дорогу? На погоду?

Девушки потерялись в сумерках, как стайка гусят, и хихиканье их растаяло в переулках, затерялось среди гула и гвалта огромного гуляния. Неплуж, может, и невелик, зато площадь у него оказалась гигантской, и вся она была сей вздох заполнена горожанами, побирушками, столами, прилавками, разукрашенными потешниками.

– На шушеного, – пробубнила орчиха через утиную ножку. Заглотила кусок мяса, почти не жуя, нацелилась на блюдо с блинами.

– На сушеного? – переспросил Тахар и мимовольно вцепился в бутыль с сидром.

– Суженого! – поправилась орчиха, сглотнув. – На мужа будущего, значит.

Алера посмотрела в сумеречные переулки с еще большей опаской.

– А зачем?

Орчиха почесала за ухом утиной костью.

– Так принято, – строго решила она. – Ты чего, с ясеня грохнулась? В День Яблока всякая девка становится лицом к воротам и бросает башмак за спину. И в какую сторону башмак полетит…

– С той стороны девка по шее и получит, – закончил Элай и вгрызся в пушистую булочку с повидлом.

Орчиха вбуравилась в эльфа таким тяжелым взглядом, что тот стал прикидывать, как бы ему быстро дать деру из-за стола и затеряться в толпе, но потому орчиха трубно расхохоталась, бросила утиную кость за спину и придвинула к себе тарелку с мочеными яблоками.

Элай подмигнул друзьям и потянулся к блюду нарубленным мясом.

Празднество набирало обороты, а до полуночи было еще далеко.

* * *

Добыть новую бутыль сидра взамен опустевшей оказалось не так просто: веселье стало уже таким развеселым, что каждый встречный непременно хотел выпить с пришлым эльфом и рассказать, как рад его видеть. Потому вернулся Элай не быстро и с изрядно помутневшей головой.

Место на лавке между ним и Тахаром, где недавно сидела Алера, оказалось пустым. Маг невозмутимо хрустел поджаристым тестом, наверченным на палочку.

– Куда ты дел нашу злыдню? – спросил Элай, уселся и принялся вытаскивать пробку зубами, утвердив бутыль на столе.

Тахар усмехнулся на это и на остекленевшие глаза эльфа, мотнул головой – туда, в сердце площади, где горожане вразнобой отплясывали под залихватскую громкую музыку. Музыканты появились одновременно со звездами – гном с дудкой, эльф с инструментом вроде лютни, но поменьше и позвонче, и орк, который уверял, что умеет плясать и петь. Получалось у них не очень ладно, но громко и задорно, а веселым, разгоряченным сидром горожанам только того и надо было. Пение орка, к счастью, почти терялось в общем топоте и гвалте.

Элай встал, опершись на бутыль, потом поднял ее, прижал к груди и снова вгрызся в пробку, попутно высматривая в толпе Алеру.

– Тьфу-у!

– Это ты о полной пасти деревяшек? – усмехнулся маг и протянул руку за бутылкой. – Или об Алере?

– Я о… о нем! – Эльф прекратил отплевываться, снова оперся на бутыль и негодующе уставился на высокого светловолосого горожанина, столь неожиданно похитившего у него Алеру, то есть не у него, а у них обоих: – Это как еще понимать?

Тахар отбросил объеденную палочку, потянулся, закинул голову и долго смотрел на звезды, потом коротко отчеканил заклинание, махнул рукой и выбросил из ладони светло-зеленые светящиеся шарики. Горожане, кто видел это, захлопали в ладоши и загомонили, глядя, как кружатся над площадью светляки.

– Это понимать как праздник. Расслабься, эльф.

Элай оторопел настолько, что послушно сел и налил в кружки сидра. Оглядел стол, увидел, что полюбившиеся ему куски рубленого мяса уже пали жертвой орчихи, фыркнул и придвинул к себе тарелку с капустным пирогом.

Музыка стихла. Наместник – круглолицый, добродушный с виду толстячок, – подпрыгивая от воодушевления, объявил состязание по ловле яблока. Участникам надлежало выловить из кадушки с сиропом одно-единственное плавающее в нем яблоко – стоя к кадушке спиной и со связанными в локтях руками – примерно столь же легко, как скакать галопом по бездорожью, одновременно вышивая, но охотники тут же нашлись: победителю предоставлялась честь отнести соломенное чучело за ворота, где его сожгут.

Алера и светловолосый горожанин беседовали, стоя в стороне от помоста. Тахар отметил, что участвовать в забаве по ловле яблок тот не намерен, – значит, не полный идиот, уже хорошо. С другой стороны, от идиота подруга бы уже избавилась и давно вернулась за стол.

Однако, видя взгляды, которые горожанин бросал на Алеру, маг подозревал, что до состояния потери разума тому немного осталось. Бдыщевая матерь его знает, что он в ней углядел такого особенного, чего прежде не видел ни в ком, – а может, он на всех девушек так глядел, кто ж его знает.

– Вот чего он к ней прицепился? – эхом повторил Элай мысли друга и грохнул кружкой по столу.

Тахар пожал плечами:

– Она милая.

Эльф фыркнул.