Башня - Колин Генри Уилсон Страница 50

И тут вожак неожиданно насторожился. Вскочил на ноги (Найл еще раз подивился молниеносности его реакции) и с настороженным вниманием уставился на север. Прислушался и Найл, но ничего не различил, кроме обычных звуков, присущих ветру. Прошла по меньшей мере минута, прежде чем он расслышал шорох раздвигаемых кустов. Отточенность паучьего чутья просто поражала.

Спустя секунду он с изумлением различил среди деревьев фигуру человека. И по реакции пауков сразу догадался, что именно его они и дожидались.

Человек, твердо и уверенно вышагивающий навстречу, впечатлял своим видом. Высоченный, мощные плечи, широкая грудь. Одет в суконную тунику, светлые до плеч волосы охвачены металлическим обручем. Найл невзначай подумал, что это Хамна, но, когда человек подошел ближе, оказалось, это вовсе не он.

Остановившись в десятке метров, человек опустился на одно колено и низко, почтительно поклонился. Вожак отреагировал резким импульсом (появление человека его не удивило), в котором как бы сквозило нетерпение: дескать, ну где тебя носит? Человек всем своим видом выражал почтительную покорность. Паук отдал мысленную команду, что-то вроде: «Ладно, пора двигать» — и человек опять почтительно склонил голову.

Найл ожидал, что вновь прибывший поприветствует их, своих сородичей, или, по крайней мере, перекинется сочувственным взором. Тот же не удостоил их никакого внимания. Повинуясь жесту вожака, он подхватил суму Найла и, закинув ее себе на спину, застыл, ожидая дальнейших указаний. Найл с любопытством изучал его лицо. Глаза незнакомца были голубые, кроткие, но какое-то сонное равнодушие читалось в опущенных уголках рта, в окате подбородка. Двигался человек с размеренной четкостью, которую Найл по ошибке принял за уверенность. На самом деле, дошло до него, это лишь заученность действий хорошо выдрессированного животного.

Когда Сайрис встала и коротким куском травяной веревки стала обвязывать длинные свои волосы, мужчина мазнул по ней любопытным взором. Но это лишь на долю секунды; вот он уже снова весь внимание, стоит и ожидает указаний от пауков. Было очевидно, что он не испытывает к пленникам родственного чувства.

Вожак дал команду трогаться, и человек зашагал в северном направлении мерно и широко. Найл, Сайрис и Вайг двинулись следом, все трое невольно срываясь на трусцу, чтоб не отставать от вновь прибывшего. Пауки с небрежной медлительностью фланировали сзади. Чувствовалось их облегчение от того, что основная часть пути уже позади.

Установив уже, что пауки общаются между собой, Найл решил незаметно войти в сознание одного из них. Неблагодарное это оказалось дело. Ум твари был таким же блеклым и безразличным, как у серого паука-пустынника. Только, в отличие от пустынника, бурый, очевидно, совершенно не замечал, что Найл пытается проникнуть в его сущность. Не замечал потому лишь, что внимание у него было направлено исключительно на окружающий фон. К чему-либо в отдельности он был равнодушен.

Темп задавал прибывший здоровяк, поэтому скорость не была такой выматывающей, как вчера. Запах нагретой спелым солнцем растительности чуть пьянил. Вскоре послышался незнакомый звук: гомон чаек. От волнения кровь застучала в висках. А когда минут через десять перевалили через невысокий холм и глазам открылось море, Найла пронизал исступленный, необузданный восторг, от которого тянет расхохотаться во все горло. Эта панорама ничуть не походила на окрестности соленого озера Теллам. Здесь гладь была глубокого синего цвета и простиралась в такую даль, даже глазом ни за что не охватишь. Волны с шумом накатывались на берег, где поджидало три небольших судна. Водяная пыль обдавала лица словно дождь. Накатывающие из необъятной дали соленые волны, увенчанные белыми султанами пены, очаровывали глаз — подобное трудно было себе и представить.

На песке вповалку лежали люди. По окрику верзилы все поспешно поднялись и застыли навытяжку. Когда на поросли показались пауки, люди разом опустились на одно колено, выражая своим видом полное повиновение. Затем великан гаркнул что-то неразборчивое, и все снова вытянулись по стойке. Найл с удивлением обнаружь, что среди них есть и женщины — сильные, большегрудые, волосы еще длиннее, чем у матери. Они стояли, уставясь перед собой, руки притиснув к бедрам, волосы в стойком потоке ветра льнули к лицам. Даже когда Найл с Вайгом остановились напротив, они не двинули зрачками. Совершенно незнакомому со строевой дисциплиной Найлу ритуал этот показался причудливым и странным: люди словно пытались притвориться камнями или деревьями.

Бросалось в глаза, что они сложены не хуже здоровяка распорядителя — у всех такие же мускулистые руки и сильные бедра. А вот на лицах — пускай приятных и с изысканными чертами — недоставало того, что делает человека неповторимой индивидуальностью. Женщины (их было трое) все как одна красавицы: сильные, стройные, черты броские. Верхняя часть тела у них, как и у мужчин, была обнажена, свободно торчали налитые загорелые груди. Найл разглядывал женщин с нескрываемым восторгом, словно голодный лакомую пищу.

Распорядитель выкрикнул нечленораздельную команду (во всяком случае, Найл ее не понял). Мужчины и женщины, нарушив строй, начали стаскивать небольшие суда на воду, каждое из которых было метров пятнадцать в длину. Когда ладьи уже покачивались на плаву, к кромке берега осторожно приблизились пауки, боязливо остановившись шагах в десяти от линии прибоя. Вот они сложили лапы. С боков к ним подступили по двое мужчин, подняли их, бережно понесли к ладьям, держа на весу, чтобы не доставали волны. Следом за ними на ладьи забрались женщины, по одной на каждую. Найлу, Вайгу и Сайрис также велели раздеться. Сам Найл оказался на одном суденышке с вожаком и одним из его подручных.

Изящные ладьи эти были подобны тем, на которых в незапамятные для Найла времена бороздили северные моря викинги. Борта из накладывающихся внахлест досок, глубокий киль. К середине она расширялась, к носу снова сужалась, что придавало ей сходство с лебедем. В центре ладьи находился полотняный навес, под который поместили паука. Его подручного посадили во что-то вроде корзины, расположенной возле кормы. Найл чувствовал, что обоим паукам очень неуютно, путь по морю шел вразрез их самым глубинным инстинктам.

Найла приводило в восторг решительно все из того, что он видел на этой ладье. Людям, плавающим на таких судах постоянно, они казались тесными и неудобными; Найл же дивился, что за руки построили этакий чудо-корабль. Палубы здесь не было, равно как и места, где можно укрыться, помимо навеса. Поперек тянулись доски, а вдоль каждого борта — семь проемов для весел с уключинами. По центру, прямо на днище, лежала мачта, а также бочонки и канатные бухты. Найлу велели устроиться в носовой части, суму сунули ему на колени. Так он и сидел, стараясь не привлекать внимания, всматривался и вслушивался в то, что происходит. Мужчины сидели на поперечных досках к нему спиной, приноравливались к веслам. Женщина стояла на деревянном с ограждением помосте лицом к гребцам. Один из мужчин начал отталкиваться от дна длинным шестом, пока ладья не отошла от берега метров на семь — дальше, чем два других судна. Затем по команде женщины гребцы одновременно подались вперед и налегли на весла. Женщина размеренно, нараспев задавала голосом темп, отбивая такт руками. Гребцы работали с безукоризненной четкостью. При виде волн, катящихся навстречу, грудь Найлу расперло от восторга; ему хотелось вопить от радости.