Хроники Порубежья - Юрий Рудис Страница 50

— Могли школьников пригласить. — Саня чувствовал к незнакомым парням, завернутым на истории, благодарность, за то что, хоть и не специально, конечно, а вот нашли же их в этой глуши, то есть, не совсем еще нашли, но вот-вот найдут.

— И грудных тащат, — не унимался Иван. — Нет, Саня, ты как хочешь, а уж это дурость несусветная.

— Грудные скорее всего не настоящие, — терпеливо объяснил Саня. — Муляжи.

— Фанаты, что с них взять, — Митька, пусть и не до конца, но все же, кажется, убежденный Саниными разъяснениями, слегка расслабился и даже позволил себе присесть на ствол поваленного дерева.

— Кирдык землепашцам, — через минуту констатировал он, увидев, как затаившиеся в тени дуба степняки выезжают на открытое место.

И действительно, бегущие по поляне люди, внезапно увидев перед собой всадников, совершенно потеряли голову и заметались, шарахаясь от напиравших на них лошадей. Крик, и без того пронзительный, достиг какой-то запредельной высоты, словно запели ангелы, разом тронувшиеся в рассудке.

В руках у всадников появились плети, которыми они принялись охаживать бегущих, пытаясь заставить их остановиться. Какая-то женщина в красном платке бросилась между всадниками, ближайший из которых взмахнул рукой, с зажатым в нем копьем, и беглянка, словно споткнувшись, исчезла в высокой траве.

— Смотрится натурально, — оценил зрелище Митька.

— Ну, спецы, — ответил, захваченный увиденным, Саня.

Один Ермощенко не разделял общего восторга и смотрел кисло. — У актёров-то личики гладкие, ухоженные должны быть. Ну, не актёры, просто городские. А эти на городских ну ни капли не похожи.

— Дядя Ваня, у людей хобби такое, они всякую свободную минуту в образ вживаются, чтоб создавать, значит, атмосферу подлинности.

Но все старания Сани развеять чёрную тучу в черепе натурального кузнеца, оставались тщетными. Иван был непреклонен. — Глупое хобби. И атмосфера вонючая.

Всадники, между тем, частью спешившись, сновали между мечущимися людьми, валя их на землю, словно имели дело с манекенами. В руках у них откуда-то появились веревки, которыми они споро связывали лежащих и, пинками подняв их, сгоняли в кучу. Впрочем не все у них проходило гладко. Высокая простоволосая девушка как-то ухитрилась вырваться и, ловко увернувшись от бросившихся наперерез, помчалась, высоко вскидывая колени, прямо на затаившихся в кустах путников.

— Симпатичная барышня, — одобрил Ермощенко. — Бегает быстро, и вообще, ничего себе.

Однако далеко убежать ей не удалось, один из оставшихся в седле хлестнул коня и тот в два прыжка настиг беглянку. Седок, с невероятным для его богатырского телосложения проворством, коршуном слетел на девушку и сбил её на землю, упав сверху. Раздался треск разрываемой материи. Полуобнаженная девушка отчаянно барахталась под навалившимся на неё телом, но тщетно. На широком лице степняка, окаймленном жидкой юношеской бородкой, было написано нескрываемое удовольствие. Он встречал каждую новую попытку сопротивления взрывом смеха, одной рукой удерживая свою жертву, а другой продолжая сдирать с неё остатки одежды.

Его действия вызвали одобрительные возгласы товарищей, некоторые из которых ради такого дела даже бросили вязать пленников и оживленно перекрикивались гортанными голосами, подбадривая удальца и, кажется, дружески подтрунивая над ним.

— Это на каком же языке они говорят? — спросил Иван. — На монгольский-то не больно не похоже. Я в Чите монгол знавал, ничего такого. А девка-то молчит. Хотя тут оно, конечно, что молчи, что не молчи, без разницы.

— Не знаю, на каком языке, — честно ответил Саня. — Однако, работают на совесть.

— Даже чересчур, — заметил Митька. — Актриска-то уже тогось, топлесс. Что же дальше будет?

Но того, что произошло дальше, никто из них не предвидел. Девушка приподнялась и впилась зубами в плечо степного рыцаря. Тот коротко взвыл и, выхватив откуда-то длинный тонкий нож, ударил её в бок. Затем еще и еще раз. Из ран брызнула кровь, особенно заметная на белой коже.

В толпе связанных людей никто на это не отреагировал, похоже было, что они даже не заметили произошедшего, однако товарищи убийцы, который тем временем встал на ноги и со злобой пнул лежащее перед ним тело, приветствовали его насмешливым хохотом. А один из них, тот самый, в помятом медном шлеме, подъехал и с размаху перетянул его плетью.

— Так реконструкторы, говоришь? — прошипел побелевший Иван.

Онемевший Саня, только помотал головой, отказываясь верить виденному.

— А вот теперь уходим, — произнес Митька, поднимаясь со ствола, на котором сидел.

Но так просто уйти им не удалось.

Из травы, в которой они, видать, до поры таились, почти из-под самых копыт лошади, на которой подбоченясь сидел предводитель в медном шлеме, вдруг поднялись три фигуры, одна мужская и две женских. Женщины, в серых накидках и низко повязанных платках, бросились напрямую в лес, а мужчина ужом проскользнул под конским брюхом, резанув по нему зажатым в кулаке ножом, и побежал следом. Лошадь, заваливаясь на задние ноги, дико заржала. И так же дико закричали кочевники, несколько всадников бросились вдогонку. Одному из них, уже занесшему меч для удара, не повезло сразу, его конь, споткнувшись, полетел через голову, сбрасывая седока. Благодаря этому мужчина успел нырнуть в кусты, он пробежал в шаге от путников, не заметив их. Куда делись женщины, уследить было невозможно, так быстро они исчезли.

И буквально через секунду над кустами, с треском ломая ветки, и едва не задев Митьку копытами по голове, взмыла лошадиная туша. Боковым зрением Саня успел разглядеть во всаднике того, который за минуту до того зарезал девушку, каким образом он успел вскочить в седло, осталось загадкой. Всадник тут же пропал за деревьями. Остальные преследователи проскакали где-то сбоку.

— Чего сидеть, пошли отсюда, — Иван тоже поднялся. И все трое побежали вглубь леса. Но не успели пробежать и двух десятков шагов, как наткнулись на все того же проклятого наездника, которому все-таки удалось догнать беглеца, но тот в руки не давался, отмахивался ножом, крутясь вокруг огромного куста лещины.

Ситуация была патовая. Убежать мужик не мог, так как тогда ему пришлось бы подставиться под удар, но и его преследователю только что и оставалось кружить вокруг куста, без толку круша ветки и выжидая, пока противник допустит оплошность.

Занятые поединком они, казалось, ничего не замечали вокруг.

— Не проскочим, — сказал Ермощенко и достал нож, который Митька тут же забрал из его трясущейся, несмотря на спокойный голос, руки.

— Это не медведь, Иваныч. С этим у меня лучше получится.

— Как знаешь, — Иван безропотно отдал нож. — Сзади к лошади не суйся, лягнёт.

— Ага, — кивнул Митька. — Я этому джигиту под левую руку зайду, а ты с другого бока. Главное, чтоб крикнуть не успел. Проскочим.

Но, договорившись об образе действий, действовать они не спешили, так как для того чтобы подобраться к всаднику, им необходимо было преодолеть несколько шагов открытого пространства, и если бы всадник в тот момент их бы заметил, то кончиться это могло плохо.