Боевой вестник - Сурен Цормудян Страница 50

Принц Леон размотал темно-зеленый атлас, в который был завернут подарок от короля Гринвельда, и застыл перед подножием пирамиды. Справа находился невысокий человек в пурпурной тунике с узорами в виде перламутровых цветов, источающий сильный запах лаванды и жасмина. Он был лыс и тучен. Руки сложены на животе, ладони прятались в просторных и длинных рукавах. На груди висела прямоугольная бронзовая табличка с письменами. Настоящие брови он каким-то образом ликвидировал, а вместо них, чуть повыше, черной краской были нарисованы другие, в виде полумесяцев. Однако, несмотря на свой комичный вид, толстяк вовсе не был шутом. В его задачи входило переводить императору речи высоких гостей.

— Ваше величество! — Леон протянул Тассиру искусной работы меч из темной корсарской стали с золотыми узорными прожилками, с навершием из мамонтовой кости и изумрудами и рубинами на гарде. — Я — наследный принц королевства Гринвельд, Леон Эверрет.

Лысый с нарисованными бровями перевел это, затем шепнул:

— Мой господин, я все перевел, как положено, но впредь прошу вас обращаться к Тассиру Шерегешу «ваше божественное величество».

— Хорошо, буду знать, — тихо отозвался Леон и продолжил уже громко, чтобы его слышали все в зале: — По воле моего отца и короля Гринвельда Хлодвига Эверрета Четвертого, а также по велению долга и древних традиций моего народа, я подношу этот подарок вашему божественному величеству, в знак дружбы и лелея надежду на вечный и прочный мир между нашими государствами. Такой подарок является знаком наших мирных намерений и предназначен убедить ваше божественное величество в том, что Гринвельд никогда не поднимет первым меч на Тассирию. Также по древним традициям нашего народа, сие оружие изготовлено из переплавленных вражеских клинков, добытых как трофеи последней войны. Это сталь корсаров Странствующего королевства и кость с Мамонтова острова. И теперь это гринвельдский меч, символ доблести и силы наших рыцарей. Последним, кто держал его в руках, был мой отец, король Хлодвиг Эверрет Четвертый. Согласно нашей традиции, дарящий должен вручить его лично в руки адресату, а до того ничья рука не смеет его коснуться. Так позвольте же мне, наследнику гринвельдского престола, в знак нашей вечной дружбы вложить в ваши руки это оружие.

Лысый все это перевел, затем наступила тишина. Император не ответил. Даже не шелохнулся, лишь моргнул пару раз. И то утешенье — значит, живой.

— Чего он молчит? — шепнул переводчику Леон.

— Видите ли, — лысый заискивающе улыбался, — у вас свои традиции, у нас свои. Вот и молчит.

— Что мне теперь делать?

— Дело в том, мой господин, что мы попали в неловкую ситуацию.

— Как прикажешь тебя понимать? — Леон нахмурился, к тому же он устал держать меч на вытянутых руках.

— По нашим законам, никто не имеет права входить на пирамиду его божественного величества. Во всяком случае, пока он там сидит.

— А стражники?

— Это безмолвные. Они тени императора, на них священный обет. Если правитель умрет, они последуют за ним, умертвив себя. Следовательно, им можно входить на пирамиду.

— Как же быть?

— Возложите меч на первую ступень.

— Ты не понял меня. Этот меч никто не имеет права трогать, кроме меня и вашего правителя. Таков обычай.

— Не беспокойтесь, мой господин. Меч будет лежать на ступени, и никто его не тронет. А когда пир в вашу честь закончится, император его заберет, отметив подарок благословенным касанием своей десницы.

— Тогда растолкуй всем, и своему владыке в том числе, что никому нельзя трогать меч после меня, кроме императора. Иначе королевский подарок будет обесчещен.

— Я все сделаю. — Переводчик поклонился. — Не извольте беспокоиться, мой господин.

Леон, которому порядком надоело стоять с вытянутыми руками, подошел к подножию пирамиды и возложил меч на третью ступень — куда смог дотянуться.

— И сообщи всем, что если кто-то тронет меч раньше императора, то император должен будет отрубить ему руки, — мрачно бросил он переводчику, направляясь к своему месту у трапезной скамьи.

Последнее он выдумал буквально только что: не удержался от злой шутки при виде столь нелепых местных обычаев. Усевшись на место, правда, пожалел об этом: ведь не угадаешь, какие последствия это здесь будет иметь. Но, как говаривал некогда Вэйлорд, слово что стрела — выпустил, не поймаешь. И подобно стреле, оно может ранить, убить, а то и просто пролететь мимо. Лучше уж мимо. Но эти тассирийцы любой мелочи склонны придавать чересчур большое значение.

— Мне вот любопытно, они очень расстроятся, если узнают, что люди давно изобрели стол и стулья? — пробормотал Кристан Брекенридж. Ему никак не удавалось расположиться поудобнее, и он все ерзал на подушках.

— Про столы и стулья они знают. Просто здесь принято именно так, — отозвался принц, полулежа.

— А мне нормально, — пожал плечами Нордвуд, жуя что-то с блюда.

Переводчик тем временем громко вещал. По окончании его речи император Шерегеш, в гордом одиночестве сидевший на вершине своей пирамиды, хлопнул в ладоши, и вся собравшаяся знать зааплодировала. Лысый переводчик, придерживая волочащуюся по полу тунику, приблизился к Леону и уселся по правую руку.

— Его божественное величество хлопком своих царственных рук объявил вам благодарность за ценный подарок, — тихо сказал он и сунул в рот крупную ягоду винограда. Теперь принц заметил, что ногти на руках лысого окрашены в черный цвет.

«О боги, и мне в этой обители безумцев предстоит пробыть еще два года», — подумал он и поморщился.

— Как звать тебя и отчего ты сел с нами, а не с другими вельможами вашей империи? — спросил Леон.

— Мое имя Фатис Кергелен. Я назначен переводчиком при вашем высочестве, мой господин. И разве не видно, что я не вельможа?

— И как это должно быть видно? На тебе роскошный наряд… Как мне кажется…

— Видите ли, мой господин, я не ношу парик. Рабам это запрещено.

— Рабам? — удивился Леон.

— Да, мой господин. И к тому же у меня на шее бэйрек. Бирка. На ней написанное: «Фатис Кергелен. Пхекешчитэ». «Пхекеш» — это императорский советник. «Читэ» — значит раб. Из этой бирки следует, что я раб императорского советника.

— Вижу слово «раб», — кивнул Харольд. — Я немного знаю язык, но сомневался, что правильно понял надпись.

— Вы не ошиблись, господин, — улыбнулся Фатис. — Я раб. И рабы носят бэйрек, чтобы каждый знал, кто их хозяин. И не носят париков.

— Что-то ты уж больно ухоженный для раба. — Леон усмехнулся. — И руки твои чрезмерно нежны. Даже мои грубее, а я принц.

— Мой господин, вы владеете мечом и тренируетесь неустанно, я полагаю. Ездите верхом на коне…

— На кобыле, — послышался смешок Мортигорна.

— Билли, ешь молча, — бросил в его сторону принц.