Желанная - Ольга Герр Страница 5

— Она зарезала его во сне, как скотину, — свекровь злобно на меня покосилась. — В то время как он спал и был беззащитен.

Гунхильда ничего не забыла упомянуть: и то, что я была наедине с мужем в спальне, и то, что мои руки испачкались в крови мужа. Уверенность, с которой она обличала меня, не оставляла шансов на помилование. Я видела по лицам судей: они согласны с обвинением.

— Что скажешь на это, женщина? — я не сразу сообразила, что старец в центре обращается ко мне.

— Невиновна, — заявила, выпрямив спину до хруста в позвоночнике.

— Твои оправдания.

— Я любила мужа. Мы много лет прожили в браке, я родила ему сына, — я надеялась, что не ошиблась в предположениях о жизни «прежней меня». Вроде все сходилось. — Муж обеспечивал меня всем, что я пожелаю. Я была хорошей женой. Зачем мне убивать его?

— Но тойон Вилфред, между тем, мертв, — заметил старец. — Как это возможно?

— Кто-то пробрался ночью в нашу спальню и зарезал его, пока я спала рядом. Он нарочно оставил меня в живых, чтобы подозрение пало на меня. Я крепко спала и проснулась, лишь когда закричала служанка. Почему вы не обвиняете ее? Зачем она пришла в спальню?

— Она явилась разбудить тойона, как он велел накануне, — отмахнулась свекровь.

— Может и так, — согласилась я. Спасая себя, подставлять незнакомую девушку не хотелось. Сама как-нибудь выкручусь. — Но она зашла в спальню без препятствий, а значит мог войти и убийца.

Старцы погрузились в раздумья, пока Гунхильда сверлила меня неприязненным взглядом. Она не ожидала, что я выступлю в свою защиту? Что ж, я полна сюрпризов и не собираюсь сдаваться без боя.

Пока старцы совещались, Гунхильда шепнула мне:

— Не надейся выкрутиться, тебя признают виновной, и я буду просить о праве лично столкнуть тебя со скалы. Как мать убитого, я имею на это право.

Она кивнула на якобы веранду, и я догадалась, для чего она здесь. Стену снесли вовсе не ради морских красот. Это самая настоящая плаха. Если судьи выносили обвинительный вердикт, его тут же приводили в исполнение — скидывали преступника в море. И не надо далеко ходить. Очень удобно.

Послушать Гунхильду: я из этого зала уже не выйду. Не верилось, что моя новая жизнь закончится так быстро и бесславно.

Только узнать вердикт судей мне сегодня было не суждено — в зал вбежал запыхавшийся мальчик. Он говорил быстро, сбиваясь из-за одышки, я не разобрала ни слова. Но не надо владеть языком, чтобы понять: случилась беда.

Все вскочили с мест, заметались, и только я вздохнула с облегчением. Вынесение приговора откладывается. Чтобы там не стряслось, я этому рада.

Вскоре хаотичное движение приобрело направленность — люди устремились к выходу. Я в том числе. Что-то будто толкало меня в спину, и отнюдь не простое любопытство. Я обязана быть там, со всеми. Откуда-то знала, что это важно, а главное поможет мне. Я списала странные ощущения на память тела и доверилась ему. Другого союзника все равно нет.

Вслед за Гунхильдой вышла на грязный двор, где земля от сырости превратилась в месиво. Поднялась вместе с ней по каменной лестнице на стену, откуда открывался вид на дорогу к воротам.

Рва не было, и всадники, вызвавшие переполох, подъехали к воротам. Их было четверо, но вдалеке виднелось еще как минимум пятьдесят наездников. Я плохо разбираюсь в военном деле, но даже мне ясно, что нас берут в осаду и, возможно, скоро будет штурм. Но прежде начались переговоры.

Вперед выехал всадник с накинутым поверх одежды меховым плащом. Капюшон скрывал его лицо, но мне хватило вида плеч. Передо мной воин. И сильный. Плащ зрительно увеличивал и без того мощную фигуру, и я почувствовала себя маленькой и жалкой. А ведь мужчина пока по ту сторону ворот. Что будет, если он войдет в крепость?

— Гунхильда, — мужчина приблизился к воротам и ударил в них кулаком. Мне показалось, стены содрогнулись. — Открывай! Я знаю, что Вилфред мертв.

— Кто тебе донес, Торвальд? — выкрикнула свекровь, свесившись со стены, высота которой была метров пять. Переговариваться и даже видеть друг друга можно без проблем.

Мужчина снял капюшон и запрокинул голову:

— Не все люди так верны тебе, как ты думаешь.

Я с интересом рассматривала незнакомца. Его щеки покрывала щетина, но даже она не скрадывала острых скул. Глаза чуть раскосые, внимательные как у хищной птицы. У него были выбриты виски и затылок, в каштановые волосы кто-то вплел синюю ленточку. Точнее когда-то лента была синей, сейчас цвет едва угадывался, и я скорее почувствовала, что она синяя — под цвет его глаз — чем увидела.

В мужчине ощущалась стать. Он не простой переговорщик. Не удивлюсь, если всадники подчиняются ему.

И тут он заметил меня. Его взгляд выхватил меня из толпы на стене и уже не отпускал, словно я животное, угодившее в силки. Я вцепилась в камень, чтобы не упасть, так резко закружилась голова.

— Алианна, — губы мужчины растянулись в улыбке, но ее нельзя было назвать приветливой. Он походил на охотника, засекшего добычу. — Прикажи открыть ворота. Это в твоих интересах.

Я молчала, не зная, что ответить. Теперь на меня смотрел не только воин за стеной, но и те, кто стоял рядом. Они как будто чего-то ждали. Неужели моего решения?

— Я знаю, что Гунхильда приготовила для тебя. Не пустишь меня и погибнешь. Я клянусь, что ни тебя, ни твоего сына не тронут.

При упоминании Ивара сердце болезненно сжалось. Его судьба тревожила куда больше моей собственной.

Я лихорадочно соображала. Рядовые жители крепости в курсе смерти ее хозяина, но им не сказали, что в убийстве обвиняют меня. Это скрывают, недаром на суд не пустили посторонних. Для местных я — вдова господина. Мое слово имеет вес. Как я решу, так и будет. Мужчина за стеной не просил бы меня открыть ворота, если бы не знал, что я могу это сделать.

Я понимала, что он представляет угрозу и немалую. Но выбирать приходилось меньшее из зол. Свекровь убьет меня при первой возможности. По мнению Гунхильды я лишила жизни ее сына. А незнакомец обещал неприкосновенность.

Где-то я читала, что в стародавние времена честь была превыше всего. Если мужчина дал слово, он держал его до последнего. Хотелось верить, что здесь действуют те же законы.

— Не вздумай, — Гунхильда уловила мой настрой. — Он ненавидит тебя. Надо быть дурой, чтобы надеяться, что он снова попадет под твои чары. Если впустишь его, он превратит твою жизнь в кошмар.

— Но я хотя бы буду жить, — заметила на это.

— Я хорошо его знаю. Он все-таки мой сын. И я говорю тебе — не открывай ворота. Уж лучше смерть, чем то, что он сделает с тобой.

От удивления я чуть не свалилась со стены. Вот так новость. Это не просто воин, а мой деверь. Что он за человек, если родная мать советует его не пускать? Но мне нет дела, ладят мать с сыном или нет. Я лишь хочу выжить.