Чтец - Трейси Чи Страница 5

Кашляя, Сефия выбралась из бочонка. Вся мокрая, оставляя лужи воды вдоль стены, она добралась до двери. Одного взгляда внутрь было достаточно, чтобы сказать, что выживших там не осталось. Солдаты, лежавшие в помещении, были все обезглавлены, за исключением одного, возле правой стены – тот был убит выстрелом в голову. Слишком много голов, слишком много отрезанных конечностей, разбросанных по полу. Их количество Сефия была не в состоянии сосчитать. Рот ее пересох.

Она крепко-накрепко закрыла глаза и прислонилась спиной к наружной стене, прижимая к груди сумку.

Ее отец.

Сефия судорожно дышала. Волосы прилипли к ее лицу и шее, а мокрая одежда облепила тело. Расчлененные трупы. Молчаливые убийцы. Она боролась с воспоминаниями, старалась уйти от них, делая так, как учила ее Нин: называя вещи, которые были перед нею здесь и сейчас, – крыльцо, дорога, деревья, вода, вода…

И воспоминания отступили.

Шатаясь, она отошла от стены и спустилась с лестницы, обошла лошадей, все еще запряженных в оббитый железом экипаж. У нее была слабая, едва теплящаяся надежда, что уехавшие оставили хоть какие-нибудь следы, по которым можно определить направление, в котором увезли Нин.

Ничего. Следы лошадиных копыт должны быть свежими и глубокими, но на щебенке не было видно абсолютно ничего. Сефия вернулась к тому месту, где пряталась, но следов не было и там, словно мимо нее никто и не проезжал.

Сефия задыхалась. Рыдания неожиданно подступили к горлу, сотрясая все тело.

Это произошло – так же, как и тогда.

Нужно было уходить. Сефия повернулась и стала яростно пробираться по джунглям. Она бежала так быстро, как только могла, ломая ветки, зацепляясь за деревья; бежала стремительно – насколько позволяли ей ее дрожащие ноги и душившие слезы.

Через час Сефия вернулась к дереву, под корнями которого они с Нин спрятали свои пожитки. Вся в земле, задыхаясь, она принялась копать и, уже на последнем издыхании, с трудом вытащила мешки наружу. Перебросив за спину мокрую сумку, она схватила мешок Нин, обняла его и прижалась лицом. Отца и мать она потеряла. Теперь же лишилась и Нин.

Пальцами она ощупывала застежки и клапаны карманов, стежки на залатанных местах. Через ткань можно было ощутить запасную одежду и твердые края инструментов. Вещи Нин. Теперь – ее вещи.

Она распустила конский хвост, в который были собраны ее мокрые спутавшиеся волосы, и отбросила их назад.

Вновь намокшая, ткань на шее и худеньких плечах прилипла к коже. Но ей было все равно. Нин больше не было. Секунду назад была, а теперь – исчезла.

Краем глаза она заметила какое-то движение – словно Нин поднимает ее упавшую сумку. Нет, это Нин сидит, скрестив ноги и прислонившись к стволу дерева. Но это оказался всего лишь листик, упавший с дерева, да легкое дуновение ветерка над лесной подстилкой. Нин ушла. Ее вырезали из мира как бумажную куклу, хотя Сефия внутренним взором по-прежнему видела ее: вот ее силуэт проявился на фоне деревьев, а вот эхом пронеслись слова, которые та могла произнести.

Караваны муравьев возобновили свое движение через джунгли, насекомые принялись жужжать во влажном воздухе. Когда Сефия поднялась на ноги, ее одежда и волосы почти просохли. Сквозь покров листьев сверху изливался зеленоватый свет, а веселое пение птиц еще больше убеждало Сефию в том, что она одинока. Завязав волосы красным шарфом, Сефия принялась раскладывать на земле вещи, принадлежавшие когда-то Нин. Она отложила в сторону запасную одежду, посуду, запасные ножи и ложки, но оставила кусок холстины, под которой они укрывались в ненастную погоду, топорик и латунную складную трубу.

Затем аккуратными стопками она принялась раскладывать собственные вещи, пока ее пальцы не наткнулись на нечто плоское и твердое.

Вот оно!

Эта вещь была у Сефии уже пять лет, и, хотя она никогда не забывала о ее существовании, доставала ее из мешка только однажды.

Тогда ей было всего девять лет, и они с Нин только начали жить вместе. Нин была на охоте, а любопытная Сефия вытащила эту вещь из ее мешка. Тяжелая, похожая на ящик, с темными пятнами повреждений по краям – там должна была быть филигрань или украшенный драгоценными камнями орнамент, хотя кто-то давно выдрал большинство из них.

Единственное золото осталось на застежках, которые сбоку скрепляли это подобие ящика. Сефия попыталась расстегнуть их, с силой действуя пальцами и всей рукой, но в тот момент, когда она размышляла, как бы ей подступиться к застежкам, вернулась Нин.

– Что ты делаешь? – спросила она. В руках она держала тушку мертвой лисицы.

Сефия замерла и виновато посмотрела на Нин.

– А что это? – спросила она.

Нин взглянула на то, что Сефия держала в руках, как на медвежий капкан или острые металлические зубы.

– Я не знаю, и мне наплевать, – проговорила она. – Положи ее на место. Я не хочу с ней иметь никакого дела.

– Но, тетя Нин, она принадлежала…

– Я тебе не мать и не отец.

Она повернулась спиной и привязала лисицу к дереву, чтобы снять с нее шкуру. Потом бросила через плечо, холодно и резко:

– Если я снова увижу ее, брошу в огонь вместе с дровами.

С тех пор Сефия ни разу не рассматривала эту вещь, но часто, когда чистила мешок, ее пальцы ощупывали твердую поверхность. Она так привыкла к этим ощущениям, что могла бы распознать ее даже в полной темноте.

Когда-то она принадлежала ее родителям.

Сефия стряхнула слезы с глаз. Ей так давно хотелось подержать эту вещь в руках, открыть и посмотреть, что внутри, понять, почему эту вещь от нее скрывали и что с ней можно делать! Но Сефия не могла себя заставить сделать это. Если она достанет ее, возьмет в руки, да и просто посмотрит, это будет означать, что Нин действительно исчезла из ее жизни, а она, Сефия, теперь совсем одинока.

Сефия покачала головой, отказываясь верить этому. Может быть, Нин сбежала. Может быть, у нее остались ее отмычки. Может быть, она уже возвращается. Они с Нин всегда договаривались об условленном месте встречи в лесу. Отсюда она легко туда доберется.

Неожиданно треск сучьев разорвал тишину леса. Сефия выпрямилась, прислушиваясь. Птицы умолкли. Вновь раздался хруст веток в чаще.

Шаги. Сефия распознала эту медленную поступь, эти долгие промежутки молчания. Кто-то охотился.

Она собрала свои вещи и сунула в мешок. Остатки того, что принадлежало Нин, отправила в углубление между корней, прикрыв все ветками.

Послышались негромкие прерывистые голоса:

– Ты уверен, что следы ведут сюда?

Шорох листьев и хруст сучков под ногами приближался.

– Конечно. Трудно упустить человека, так поспешно убегающего в лес.

– Должно быть, он сошел с ума.

Пауза, а затем шепот: