Чтец - Трейси Чи Страница 4

– Надеюсь, вознаграждение будет хорошим. Сто лет не попадалась. Люди думают, ты над нами потешаешься.

Перед фасадом лошади переступали копытами, поскрипывая и позвякивая сбруей.

Сефии никогда не угнаться за солдатами, если они повезут Нин на лошадях. А не удастся ли украсть одного коня и ускакать до того, как за ней погонятся? Она не сидела в седле больше года, с тех самых времен, когда они были в Ликкаро, но у нее наверняка получится, если будет фора во времени. И если солдаты не заметят пропажи коня.

– Возьми бочонок для лошадей. До суда долгий путь, а в тех местах с водой напряженка.

Шаги послышались совсем рядом с местом, где притаилась Сефия. Она замерла. Всего тут стояло шесть бочонков, а она свернулась калачиком под первыми двумя. С отчаянно колотившимся сердцем она выбралась из-под них и, хватаясь руками за землю, на четвереньках бросилась за последний, где села, прижав сумку к животу, а колени к подбородку. Сефия постаралась занять как можно меньше места, надеясь, что в тени ее не заметят.

Солдаты сняли крышку с первого бочонка. Сефия слышала, как в нем плещется вода, что означало, что бочонок был почти полный. С глухим стуком крышку водрузили на место, и солдаты взялись за следующий. Они были так близко! Сефия старалась сдерживать дыхание и дышала через нос, но, несмотря на это, звук собственного дыхания казался ей таким же громким, как вой ветра в кронах деревьев. Она даже чувствовала солдат носом – сухой запах крахмальных воротников и запах потных волос. Сефия закрыла глаза и представила себя невидимой, где-то далеко отсюда, в глуши джунглей.

С мягким стуком солдаты опрокинули бочку на бок и покатили ее прочь. Звук шагов стал удаляться; послышалось громкое ворчание и усталое кряканье – бочонок забросили на задок экипажа. Сефия не открывала глаз, пока все солдаты не вошли внутрь тюрьмы.

– Отлично! Все готово. Крепко держите веревки и не отводите от нее стволов. Не спать. Никакой гарантии, что веревки ее удержат. Тем более, двери экипажа. Не спускать с нее глаз!

Времени терять было нельзя. Солдаты вскоре собирались отправиться в путь и взять с собой Нин. Их нужно остановить, не то Сефия отстанет.

Без всякого предупреждения лес вокруг Сефии затих. Птицы умолкли; даже насекомые перестали жужжать. Стих даже ветер. Сефия застыла. По коже поползли мурашки.

А затем появился запах. Не отвратительный, гнилостный запах отбросов, а чистый, даже чересчур чистый и подобный запаху меди. Запах, который можно было ощутить на вкус. Запах, который покалывает у вас на кончиках пальцев.

Этот запах Сефия узнала.

Ее глаза наполнились слезами. Смахнув их, она стала всматриваться в лес. Раздался ритмичный топот: две лошади приближались со стороны конюшни. Натянув ворот рубашки на нос и рот, Сефия, вслушиваясь, свернулась за бочками. Лошади шли не вдоль левой, а вдоль правой стены тюрьмы, с ее стороны.

Ее увидят. Возможно, солдаты не очень внимательно осматривались, когда брали воду, но эти лошади сейчас пройдут мимо нее, а ей негде спрятаться.

Сефия боялась невидимых ездоков, которые приближались к ней на лошадях, больше, чем самих солдат. Боялась их запаха. Их молчания.

Вскочив, Сефия бросилась к первому бочонку. Сняла крышку и посмотрела на темную воду. Бочонок был наполовину пуст. Она, наверное, поместится. Она же совсем маленькая!

Лошади приближались, и запах усиливался. Запах трещал и вспыхивал искрами. Голова Сефии кружилась. Воздух сгустился и отяжелел.

Она влезла в бочонок и сцепила зубы, чувствуя, как вода заливает ее башмаки, проникает под одежду, холодит руки и спину. Влага и холод пронизывали Сефию, проникли в сумку, намочили драгоценную коллекцию, которую она собирала много месяцев. Она погрузилась почти полностью. Вода дошла до плеч и шеи. Если она запрокинет голову, то сможет держать лицо над поверхностью. Вода залилась Сефии в уши, все звуки умолкли, и она осталась один на один с собой в этом коконе холода. Потом она изнутри закрылась крышкой, и наступила кромешная темнота.

Снаружи приглушенно доносился стук копыт. Запах металла был так силен, что у нее заболели зубы. Все внутри у нее дрожало, будучи не в силах перенести жуткий аромат выжженной земли и меди. Сефию трясло так сильно, что она боялась, что вода начнет выплескиваться из бочки.

Только не это. Только не снова! Она пыталась отбросить глубоко в пучины памяти воспоминания об отрезанных конечностях, деформированных руках, обо всем том, что ни один ребенок не должен видеть. Никто не должен видеть. И она в том числе.

Прошла пара минут, и кто-то, находящийся внутри тюрьмы, задал вопрос. Слова не были слышны, но раздраженный властный тон вопроса вода заглушить не смогла.

Сефия не слышала, что ответили незнакомцы, но вдруг раздался крик. Сефия прижалась к стенке бочки, и вода залила ей нос и рот. Задыхаясь и кашляя, она, тем не менее, постаралась не выдать себя. Раздался выстрел, и Сефия почувствовала, как пуля, расщепив дерево, ударила в стену тюрьмы совсем рядом с ее головой. Запах металла усилился настолько, что это было единственное, что она могла ощущать носом, глазами или кончиками пальцев.

Криков больше не было, но через стенку бочки Сефия почувствовала, как здание стало содрогаться от падения внутри него неких тяжелых предметов. Каждый удар отдавался вибрацией внутри бочки, где она, скорчившись, плакала, и слезы падали с ее лица в черную воду.

Вскоре все стихло. Сефию бил озноб, и каждая клеточка ее тела кричала: Не двигайся! Не двигайся! Но Нин все еще была внутри тюрьмы. Осторожно – как только были способны ее трясущиеся руки, Сефия отодвинула крышку бочонка и выглянула. Запах снаружи был гораздо хуже. Он разил и ранил. Лошади солдат по-прежнему переступали копытами и фыркали перед фасадом тюрьмы, хотя внутри самой тюрьмы стояла тишина – настолько плотная и холодная, что, протянув руку, ее можно было бы потрогать, как кусок льда.

Вода с мокрыми звуками скатывалась с волос Сефии ей на плечи, и потом – в бочонок. Она не решалась вздохнуть полной грудью.

– Итак, – послышался голос Нин, тихий и сдержанный – точно такой, как тогда, когда она встречалась лицом к лицу с ягуарами с голодными золотистыми глазами.

– Итак, – проговорила Нин. – Вы наконец нашли меня.

Нин была жива!

Чтобы не закричать, Сефия зажала рот рукой. Она напряженно прислушивалась, но из тюрьмы не донеслось ни единого слова.

Вместо этого раздались приглушенные звуки: по деревянному полу тащили тело. Потом неровные шаги донеслись с крыльца.

Нин была так близко – за углом! Сефия буквально ощущала ее присутствие. Но она не могла двинуться. Просто не могла.

Щебенка захрустела под ногами людей, спустившихся с крыльца. Подпруги на лошадях скрипнули. Когда всадники сели в седла, Сефия услышала вздох Нин, после чего все галопом двинулись по дороге.

Когда звук копыт растворился вдали, исчез, как утренний туман, и запах меди. Он испарился из тела Сефии, оставив обожженными ее дыхательные пути, оставив боль в желудке и такой знакомый привкус в глубине рта!