Темные объятия - Шеррилин Кеньон Страница 49

Кто бы говорил!

Саншайн отпихнула ногой Бет, захлопнула дверь и поставила мольберт в угол.

Тейлон смотрел на нее с интересом — особенно когда она наклонилась и на виду оказались округлые ягодицы, обтянутые джинсовой тканью.

— Ты давно встала? — спросил он.

— Несколько часов назад. А ты?

— Только что проснулся.

— Ты всегда так долго спишь? — спросила она.

— Да, я ведь всю ночь на ногах.

— По-моему, ты вывел понятие «сова» на новый уровень, — улыбнулась она.

Саншайн присела рядом с ним на матрас и вытерла перемазанные краской пальцы о джинсы. Это простое движение вновь привлекло внимание Тейлона к тому, как женственны ее бедра, как хорошо было бы провести рукой от колена и выше — к самому центру ее женской сути...

От этой мысли он почувствовал, что снова готов к бою.

— Хочешь, приготовлю тебе завтрак? — тем временем спросила Саншайн. — Правда, в холодильнике у тебя в основном то, чего в рот брать нельзя, если тебе дорога жизнь. Но могу, например, сделать омлет из яичных белков.

Тейлон поморщился, представив себе, каков должен быть на вкус омлет из одних белков. Должно быть, еще хуже соевого сыра!

Надо сделать доброе дело — приучить Саншайн хотя бы к шоколаду и взбитым сливкам... Но за этой мыслью тут же последовала другая — какова-то будет на вкус она сама, покрытая взбитыми сливками? Помнится, ночью они собирались провести такой эксперимент, но как-то руки не дошли...

А Саншайн, не подозревая о ходе его мыслей, гнула свою линию:

— Неужели ты никогда не слышал о хлопьях из отрубей? Или о цельнозерновом хлебе?

— Не-а. Никогда. — Он провел рукой по ее плечу и шее, ощутив пальцами удивительную нежность кожи. М-м-м, до чего же приятно к ней прикасаться!

А она продолжала читать ему лекцию о здоровой пище:

— Будешь и дальше питаться гамбургерами — считай, тебе очень повезет, если доживешь до шестидесяти! По-моему, в плитке шоколада витаминов больше, чем во всем том, что я нашла у тебя на кухне!

Тейлон лишь улыбнулся в ответ.

Что в этой женщине так его заворожило? Вог сейчас она читает ему мораль, а он, вместо того чтобы разозлиться, готов слушать ее вечно.

Хорошо, когда о тебе заботятся. Когда кому-то небезразлично, что ты ешь. Пусть даже при том что приходится выслушивать нравоучения.

— А что скажешь, — прервал он ее, — если я предложу перекусить тобой?

Ответить Саншайн не успела — он прижал её к себе и решительно завладел ее губами.

Саншайн застонала от наслаждения, упиваясь его неповторимым вкусом, чувствуя у своего недра его напряженное мужское естество.

Один поцелуй — и вновь она была готова без остатка раствориться в нем.

Не успела Саншайн опомниться, как уже снова была в постели, а Тейлон, склонившись над ней, расстегивал пуговички ее джемпера, и груди ее ныли, нетерпеливо ожидая его прикосновений.

— У тебя отлично получается меня отвлекать! — сообщила она.

— Правда? — не поверил он, целуя ложбинку меж ее грудей.

— М-м-м-м! — подтвердила она.

Обхватив ее груди, Тейлон легонько укусил ее нежную кожу под подбородком, — и по телу Саншайн пробежала сладостная дрожь.

Запустив руки в его буйную шевелюру, она притянула его к себе. Две косички на виске щекотали ее. Все тело горело, словно в лихорадке, ожидая слияния с его телом.

Прикрыв глаза, Тейлон вдохнул ее запах. Какая же она мягкая, нежная, теплая... женственная. Гладя руками ее смуглое тело, языком и зубами он продолжал дразнить уголки ее шеи и плеч.

Она со стоном обхватила его руками.

О, эта женщина прекрасна — прекрасна во всем! И запах ее, и вкус, и то, как она трепещет, распростертая на постели, прижатая к матрасу его сильным телом...

Рука его скользнула под черное кружево лифчика. Ахнув от восторга, Саншайн обвила его ногами. Вообще-то Тейлон терпеть не мог прикосновений к коже грубой джинсовой ткани — поэтому никогда не носил джинсы. Но сейчас об этом даже не вспомнил.

Расстегнув застежку ее лифчика, он обхватил рукой трепещущую грудь. Провел ладонью по напряженным узелкам сосков, наслаждаясь их упругостью и жаром.

А затем — двинулся к ним дорогой поцелуев.

Прижимая его голову к своей груди, Саншайн выгнулась ему навстречу. Он нащупал языком один сосок, обежал вокруг него, лизнул, — и она едва не закричала от наслаждения. Казалось, он знал какой-то секрет, позволяющий легчайшим прикосновением доводить женщину до чувственного экстаза.

И в этот миг произошло нечто странное: Саншайн как будто провалилась в прошлое — на много лет назад...

Тогда, в прошлом, Тейлон обнимал ее так же, как сейчас.

Но цвела весна, и они лежали в траве на берегу тихого озера. Она боялась, что кто-нибудь их здесь застанет, — но любовь и желание были сильнее страха.

Приподнявшись на локте, юный Тейлон расшнуровывал свободной рукой завязки ее платья. Светло-карие глаза его потемнели от страсти.

— Я всегда хотел тебя, Нин!

Прошептав эти слова, он наклонился к ней и обхватил губами сосок освобожденной груди. Она застонала от сладостного, неведомого прежде ощущения. Никогда ни одному мужчине не позволяла она трогать себя здесь. Не позволяла любоваться своим телом.

И сейчас ей было стыдно, но любовь и желание были сильнее.

Давным-давно мать рассказала ей все, что должна знать девушка о потребностях и желаниях мужчин. О том, как они, овладев телом женщины, берут в плен ее душу и сердце.

Еще тогда она решила, что не отдаст себя никому, кроме Спейрра. Только ему она позволит все. Только ему с радостью будет принадлежать и телом и душой.

Он приподнял подол ее платья, и тайны ее тела открылись его жаркому, жаждущему взгляду. Она вздрогнула, когда он раздвинул ей ноги, чтобы взглянуть на самую потаенную часть ее существа.

Страх требовал сомкнуть колени, но она заставила себя повиноваться Спейрру. Она открылась для него — и затаила дыхание, когда он обжег ее пламенным взглядом, полным почти невыносимого желания.

Он провел рукой по ее животу и бедру. Затем пальцы его скользнули на внутреннюю сторону бедра — от этого прикосновения ее бросило сразу в жар и в холод. Она закрыла глаза и застонала, чувствуя, как он осторожно касается ее трепещущей девственной плоти.

От его поглаживаний, от нежной игры с ее естеством у нее кружилась голова. Никогда еще она не испытывала ничего подобного. Вот он раздвинул ей ноги чуть шире — и скользнул пальцами вглубь, в узкую влажную расщелину.

Она застонала, ощутив, как он меняет позу, как напряженное мужское орудие упирается ей в бедро.