Госпожа души моей - Оливия Лейк Страница 49

На Алиру навалились сомнения: неужели Эрик ее так и не полюбил? Но как же?.. Она машинально крутила кольцо, но никакие руны не защитят от черной скверны, когда она в самое сердце льется.

– Я буду любить тебя, – Атрейо подошел совсем близко, привычным движением откинул волосы на другое плечо, впиваясь в шею поцелуем. Губы ледяные. Совсем холодные. Это не Эрик. Не ее Эрик. Но он там, внутри: его движения такие же, только без жизни. Без огня, который горел в Сияющей звезде.

Руки Атрейо рванули халат с плеч, пользуясь растерянностью Алиры, а она не могла пошевелиться, не могла отказать. Она шарила глазами по комнате, пыталась найти, за что зацепиться, и нашла. Завявший, растоптанный мак – символ зарождения их любви – лежал одиноко возле кровати. Это конец. Или нет? Алира присмотрелась: в сердцевине еще остались свежие лепестки и даже блестела роса.

– Нет! – Она вырвалась из объятий. – Нет!

– Нет, – повторил Атрейо, меняя соблазнительную улыбку на хищный оскал. Он получит ее, а добровольно или силой – вопрос неважный.

Алира смело встретила его взгляд, затем шагнула ближе. Эрик говорил, что она горит для него, оживляет, питает. Что ее свет прогоняет самое темное, что есть в нем. Она резко обхватила его лицо руками и уверенно произнесла:

– Эрик любит меня! Детей, наши земли, Сагенею. Он любит, я знаю! – И Алира поцеловала его, вкладывая в простое касание губ всю свою жизнь, весь огонь, всю любовь. Она отдаст ему всю себя. Возможно, умрет в руках смерти, но попытается пробудить жизнь в этом теле. В этих гнилых стенах. В этой проклятой стране.

Атрейо загорелся, прихватывая нежные пухлые губы, купаясь в аромате полевых цветов, выпивая дикий мед ее существа. Он с яростью сорвал с нее халат и с той же свирепостью избавил от одежды себя. Вкусная. Какая же она вкусная. Он толкнул ее на кровать и широко развел ноги. Он попробует ее везде: языком провел по промежности, раздвигая влажные складочки, и Алира застонала. О да! Эта женщина будет кричать под ним. Молить не останавливаться. Она умрет ласково. Это будет его подарок ей: невероятное наслаждение и мягкая смерть.

И Алира действительно пылала под ним, но отвечала с уступчивой нежностью, сбивая его жажду только брать. Его язык был прохладным, но движения настолько умелыми, что невозможно остаться равнодушной. Эрик – для нее это был именно он, любимый муж, мужчина ее жизни – стиснул ее бедра и резко вошел.

– Я люблю тебя, Эрик. Любимый, – выкрикнула она, почувствовав вторжение. Каждое движение отдавалось острым наслаждением и слабостью. Эрик всегда брал, но и отдавал. Выпивал и наполнял. А сейчас она чувствовала только опустошение. Приятное, сладкое, смертельное. Силы покидали ее, перетекали к нему. Вдохи стали частыми, короткими – Алира не могла надышаться.

– Любимый, – она нашла его губы, осознавая, что скоро все закончится. Она скоро кончится, и глаза, вероятно, больше не откроет. Где-то на краю сознания, ногой во мраке, в безмолвной темноте, Алира услышала стон удовольствия и почувствовала его – жизнь внутри. Она судорожно, глубоко вдохнула, закашливаясь. А Атрейо резко скатился с нее, хватаясь за голову, словно ему больно, очень больно.

Алира осторожно коснулась его плеча. Горячее. Он ведь мог убить ее, выпить досуха, но не убил, не выпил. Значит, надежда еще есть?

– Эрик, любовь моя, – она прижалась к нему со спины. – Не покидай меня. Прошу, не покидай. – Алира плакала, плакала навзрыд, уже отчаявшись достучаться, пока не почувствовала теплую руку, погладившую бедро.

Эрик резко дернул ее, устраивая у себя на коленях – напротив своего лица. Ему нужно видеть ее глаза. Видеть свою путеводную звезду.

– Алира, я запру тебя дома и больше не выпущу из дворца. Я велел тебе уезжать сразу! Какого беса ты здесь делаешь?

– Здравствуй, – шепнула она и нежно провела пальцами по щеке. Горячий. Ее.

– Здравствуй, – он прижал ее к себе. – Здравствуй.

– Я так боялась потерять тебя. – Алира взяла его лицо в ладони, заглянула в глаза и серьезно произнесла: – То, что я делала с ним… с этим… Я пыталась достучаться до тебя… Ты говорил, что мы пара… – Она сглотнула комок, а предательские слезы повисли на ресницах. – Ты сможешь простить меня? – И она всхлипнула, пряча лицо у него на плече. Стыдно. Как же ей стыдно за себя.

– Алира, – Эрик погладил обнаженную спину. – Радость моя, тебе не за что просить прощения. – Он слегка надавил, чтобы она вновь смотрела на него, не пряталась, не закрывалась. – Я даже не знаю, за что меня так боги наградили, чем я заслужил тебя.

Эрик смял ее губы, рассеивая последние сомнения. Его любимая, родная девочка. Жена, госпожа, королева. Мать его детей. Да, он твердо решил, что дети у них еще будут. Его истинная пара. Его любовь, мечта и надежда. Разомкнув губы, Эрик наконец позволил себе осмотреться, трезво и расчетливо. Пора покончить со злом.

– Это единственная твоя одежда? – Он вскинул бровь, осматривая Алиру. Бархатный халат, если его вообще так можно назвать, открывал больше, чем прятал: клинообразное декольте едва прикрывало соски, а в разрезе то и дело мелькали голые ноги.

Алира развела руками: ее костюма нигде не было. Зато Эрик облачился в свой доспех, который вновь сиял лунным серебром. Он вернулся. Действительно вернулся. Прошел через тьму к свету.

– Пойдем, – когда он закрепил ножны на поясе, протянул руку Алире. Он ее теперь ни на шаг от себя не отпустит. Она подняла мак, который был помятым и сломленным, но не мертвым! Эрик провел над алой головкой рукой – цветок снова прекрасен, словно только распустился.

Они вышли из опочивальни Некроманта и сразу же наткнулись на несколько мертвых бесов. Стражники. Они лежали грудой мертвой плоти – им некому больше служить, злая воля не подпитывала их более. В углу жался один из разумных. Очевидно, сознание вернулось к нему, но не до конца: он стонал и плакал, грязными ногтями скреб по камням, затем выл. Да, ни один разум не выдержит таких страшных метаморфоз. Но, если богам будет угодно, выкарабкается – осознает, смирится и простит себя.

Лестница была крута, и Эрик, шедший первым, буквально налетел на старца в белом балахоне.

– Повелитель, – оцепенел Галин. Ему теперь некуда бежать. – Милорд, я…

Эрик рывком выхватил меч и отсек его гнусную голову. Он даже слушать не хотел оправданий. Вестник поплатился за все зло, что причинил всей Сагенее и лично Эрику.

Они выскочили в выжженное подворье – мертвые бесы были повсюду, и даже здесь было слышно, как ликовали союзники. «Свершилось! Победа!» Нет, еще нет. Еще нужно потрудиться.

Эрик приложил к губам рог, висевший на поясе, и в воздухе разлился громкий, чистый, глубокий призыв. Индары услышат и придут. Он был прав: сразу несколько рогов откликнулось. А скоро от черных врат, видневшихся даже у подножия замка, взбилась густая пыль. Всадники. Сотня – не меньше. Знакомое ржание раздалось с боку: Ветер – потрепанный, серебристая шерсть в золе, но живой и бодрый!