Карантин - Сергей Малицкий Страница 49

– Можно? – В дверной щели показалось лицо Маши, перемазанное шоколадом. – Там звонят.

Павел оказался в коридоре мгновенно. Звонок у Дюкова был под стать его квартире. Над дверью мигала красная лампочка, и нежный женский голос томно повторял из динамика: «Динь-динь, я пришла. Динь-динь, я…»

– Вы кого-то ждете? – прошептала Маша.

– Я и тебя не ждал, – ответил Павел, приникая к глазку. – А ты почему шепчешь?

В коридоре пока никого не было.

– Мало ли, – пожала она плечами. – Дядя Дима Дюков всех так боится в последние дни! Чуть ли зубами не стучит от страха! Но каждое утро выходит из дому по делам, а возвращается всегда в другой одежде. Какие-то следы заметает. Мама говорит, что он хочет улететь в Америку, но боится самолетов. Думает уехать в Украину и оттуда лететь. В Украине самолеты другие?

Павел выглянул в коридор. За дверью тамбура стояла томительная тишина. Наконец кто-то застучал кулаком в дверь.

– Девочка! – послышался знакомый голос. – Милиция! Открой дверь! Мы знаем, что ты в квартире!

– Вот. – Маша щелкнула кнопкой, и Павел увидел на крохотном мониторе гостей. У двери стоял Бабич. Его сопровождали трое милиционеров с автоматами на плечах. За ними застыли двое зевающих верзил из «БМВ». В руках у одного из них была болгарка.

– Открывать? – спросила Маша.

– Ни в коем случае! – метнулся в комнату Павел. – Время потянуть можешь?

– Могу, – твердо кивнула девочка. – А вы меня потом спасете от этих дядей?

– Если дверь не откроешь, спасу непременно! – откликнулся Павел.

Ему потребовалось полминуты. Сумки были собраны с вечера, оставалось только выплюнуть зубную пасту, натянуть ботинки, бейсболку и ветровку. Еще полминуты Павел ловил тезку, который вдруг отказался покидать уютную квартирку, но все-таки был пойман и засунут в клетку вместе с куском копченой колбасы, в которую зверь тут же с урчанием и вцепился.

– Прости, брат Дюков, что не убрал за собой постель, – с сожалением вздохнул Павел и вышел в коридор.

– А вы правда дядя милиционер? – попискивала в дверь Маша. – А то папа Дима не велел никому открывать, тем более милиционерам. Они самые опасные!

– Я не опасный милиционер! – надрывался с той стороны Бабич.

– А как я могу проверить, что вы не опасный? – гундосила Маша.

– Ну елки-палки! – с раздражением глотал матюги Бабич.

Павел присел возле одной из соседских дверей. Замок был несложным. Хватило кривого гвоздя и десяти секунд, чтобы дверь открылась.

– Позвонить, – прошептал Павел Маше.

– Я сейчас папе позвоню и спрошу, открывать вам или нет! – пропищала девчонка в дверь.

– Ты ему скажи, что у нас болгарка и через минуту мы будем вскрывать его гнездышко, как консерву! – заорал Бабич.

– Тихо! – процедил Павел, подталкивая девчонку в чужую квартиру. – Что, и вправду папа?

– Нет, – вздохнула Маша. – Но Дюков хороший. Жалко, что слабохарактерный. Из него получился бы папка. Мамка его любит.

– А из меня? – поинтересовался Павел, оглядываясь. Квартира была уже явно куплена, но ремонт еще не начинался, хотя и плитка, и ламинат лежали на бетонной стяжке штабелями. К счастью, на окнах решеток пока не было.

– Из тебя? – Девчонка случайно перешла на «ты», но тут же поправилась, прыснула и прищурилась. – Не-а! Точнее, получится, но не папка. Точнее, для меня не папка!

– Ты что? – нахмурился Павел, ставя на подоконник клетку с урчащим зверем. – Совсем не боишься опасных милиционеров?

– С вами – совсем! – заискрилась в улыбке Маша.

– Ну хоть какая-то от меня польза, – пробурчал Павел и спрыгнул с подоконника в бурьян. Напротив строился следующий дом, мусор и грязь отсекал кривой забор, но парой десятков метров между забором и домом безраздельно владели крапива и лебеда.

– Прыгай! – приказал Павел девчонке, поймав клетку с котом, который продолжал вгрызаться в колбасу даже в полете.

– Сейчас. – Она скорчилась на подоконнике. – Окно закрою за собой.

Миновав два десятка лоджий по бетонной отмостке, Павел выглянул из-за угла – наряд не был выставлен и здесь. Зато у подъезда Дюкова стояли три милицейских машины и курили с десяток бойцов в шлемах и бронежилетах. Маша коснулась пальцами его запястья:

– Я правда совсем не боюсь, но можно, чтобы мне совсем-совсем-совсем не бояться, я буду вас за руку держать?