Без царя в голове - Сергей Шангин Страница 47

— Никшни, царь, не суйся под горячую руку. Знаешь как мне сейчас погано? Не знаешь! Ты как родился в этих хоромах, так всю жизнь и проживешь тут. Не о чем тебе скучать, некого вспоминать. А у меня сердце болит, душа мается, как родину вспомню.

— Мне до твоей души, отдельно взятой, дела нет! — сварливо произнес царь, — На мне государство держится, народов тьмы, границы, армии, торговля! В этих делах отдельный человек соринка малая. Не пей, говорю, приказываю царским именем, не пей, Иван! Тебе пить, а обоим пьяными быть!

— Соринка говоришь? — с полоборота завелся Иван, — А накося выкуси, сейчас эта соринка тебе в глаз залетит и всю рожу скосоворотит. Соринка…

— Эй, я кому сказал пива принести? Оглохли что ли? Кликну палача, мигом уши прочистит! И рыбки вяленой тащи. Что значит нет в кухне такого? Поймать и высушить, из-под земли достать, а на стол подать! Бего-о-о-о-м!

Слуг как метлой смело, по коридорам слышалась ошалелая беготня встревоженной челяди, занятой поисками жбанов, пива, рыбы и прочей простолюдинской атрибутики хмельного застолья. Через четверть часа все заказанное появилось на столе, как по мановению волшебной палочки. Слуги выстроились вдоль стены, согнувшись в напряженных позах, выжидательно следя за царем, вдруг тот выкажет недовольство.

Иван, не торопясь, налил сам себе из жбана пива в тяжелую глиняную кружку, оттолкнув при этом слугу, кинувшегося помогать. Без спешки выдул все, шумно отрыгнул и улыбнулся в тридцать два зуба.

— Хорошо, черт возьми! Молодцы, братцы, всех награжу! Потом, а сейчас брысь отсюда, хочу в одиночестве побыть, думы государственные обдумать. И ты, Михалыч, иди. Не боись, не маленький, небось мимо рта не пронесу, ха-ха-ха, — громко захохотал он, чувствуя, как хмельное веселье подкатывает к голове.

Слуг уговаривать не пришлось, удрали, словно за ними черти со сковородками гнались. Михалыч, осторожно затворив тяжелую дубовую дверь, перекрестился истово, пребывая в смятении от увиденного.

— Надо бы по инстанции доложить, что-то странности у царя начались, так и до безобразия докатиться можно, — пробормотал он себе под нос и, подобрав полы ливреи, галопом побежал по длинному коридору.

* * *

«Если человек не пьёт и не курит, то поневоле задумаешься — а не сволочь ли он?»

А. П. Чехов

Чтобы не чувствовать одиночества, Иван поставил перед собой зеркало и пил вроде как в компании. Он наливал пива, раздирал вяленного леща на кусочки, смачно выкусывал солености и запивал, глотая крупными шумными глотками. Пиво слуги нашли ядреное забористое хмельное.

— Твое Вел-л-л-л-ичество, — заплетающимся языком спросил Иван, обращаясь к своему отражению в зеркале, — а как ты сейчас чувствуешь ситуацию?

— В смысле? — после некоторой паузы отозвался явно нетрезвый царь.

— Вот сижу я один и пью пиво. Так?

— Так! — как запаздывающее эхо подтвердил царь.

— Но в зеркале, обрати внимание, в зеркале я кого вижу?

— Кого?

— Ты шутишь или на самом деле не врубаешься?

— Не врубаюсь. А кого ты там видишь?

— Тебя!

— Не может быть! — категорично отрезал захмелевший царь. — Пьешь ты, а в зеркале я, бред!

— Нет, ты забыл что ли? Я же только в сознании… врубаешься, в соз-на-ни-и, я же не вместо тебя на троне сижу, а только внутри тебя. А на троне сидишь ты, наливаешь себе пива и дуешь его в свое удовольствие.

— Эт-т-т-о ты пьешь, а болеть б-б-удет, моя голова, — заплетающимся голосом посетовал царь.

— Не боись, болеть будем вместе, я друга в беде не брошу!

— Иван, ты мне друг?

— Друг!

— Давай выпьем за дружбу!

— Ты что будешь?

— Как что? То же, что и ты.

— Уважаю! Вот черт, как в голову то ударило, аж помутнение разума случилось. Давненько такого не было, чтобы при ясной памяти и беспамятство. Чудны дела твои, господи, — подивился Иван.

— Ваня, а давай еще по одной! За братство! Ты же мне ближе брата, — царь всхлипнул и мысленно смахнул набежавшую слезу, — пьем до дна!

— За братство!

Иван медленными глотками ополовинил большую кружку, громко и с удовольствием рыгнул, чувствуя, как приятный дурман растекается по сознанию, весенним шальным половодьем сметая непонятности нынешнего Иванова бытия.

— Ваня, скажи как брат брату, каким макаром ты в моей башке поселился? — вкрадчиво поинтересовался царь.

— Это тебе к чему? — тотчас насторожился Иван.

— Я ведь царь! Тревожно мне, ежели так поведется и всяк будет у меня в башке, как на постоялом дворе поселяться, куда же империя скатится?

— Не боись, Ваше Величество, кроме меня никто… клянусь… хочешь на кресте клятву дам, хочешь? — Иван поискал взглядом образа, но не нашел их в трапезной.

— И все ж таки, открой секрет или жалко тебе? — не отставал царь.

— Было бы чего жалеть, Ваше Величество, да в памяти дырка. Запамятовал я по-пьяни, что со мной сделалось, перед тем как я у тебя в башке очухался. Помню только — выпил изрядно, а вот что именно пили, даже не спрашивай — не помню, — как на духу признался Иван.

Честно говоря, он предполагал некую связь между выкуренной сигарой и своим перемещением, но выдавать то предположение за знание опасался. Потому как возникнут вопросы, откуда мол травка, кто такой Швондер и какого рожна они творили в космосе, вылетев раньше тревожного вызова. К тому же странный сон и деньги с неба — лучше язык придержать.

— Не спрашивай, Ваше Величество, сам не знаю, а врать не приучен. Да и к чему тебе оно, иль тоже задумал куда скакнуть? Да куда ж тебе еще прыгать-то, ты и так царь? — неприлично громко загоготал Иван, представив, как царь перепрыгнет, к примеру, в башку какого-нибудь забулдыги портового.

— Не представляешь, Вань, как мне скучно, как одиноко. Ты думаешь дворе-е-е-ц, народу тьма, девки увиваются, каждое твое желание вмиг исполняется?

— А как же иначе? — удивился Иван, — Ты же царь! Главнее тебя в России нет никого, всяк букашка тебе подчиняется, слово скажешь и армада в бой ринется, небо перевернется, земля провалится, девка в постель прыгнет!

— Вань, сказки все это, — шмыгнув носом, грустно признался царь после небольшой паузы. — Ты хоть в бордель сходить можешь, с девками в стогу покувыркаться, в кабаке повеселиться. А мне нельзя, ни-че-го нельзя! Понял?

— А кто же тебе запретить может? — не поверил Иван.

— Да все кому не лень, каждый норовит мне в нос ткнуть, дескать так нельзя, а это негоже царскому званию. Давай меняться — ты в цари, а я в пилоты!

— Ваше Величество, дык мы уже поменялись вроде. В смысле я и так уже царь. Но ты не грусти, это ненадолго, будет возможность сбегу обратно, вот те честное слово.