Короли не плачут - Николай Назаров Страница 47

— Это не совсем так, Зонг, — возразил ему Риксус. — Каждый народ имеет свои обычаи, и мы просто обязаны…

Оглушительный рёв прервал его едва начавшуюся лекцию. Грайворцы вздрогнули и обернулись на звук. На баке выстроилась шеренга матросов, каждый из которых держал в руках длинную, в полтора ярда, трубу и старательно пузырил щёки, выдувая заунывно-торжественный мотив.

— Это а'тиллы, — пытаясь перекричать трубачей, восторженно сообщил Риксус.

— Что?! — беззвучно открывая рот, переспросил стражник.

— А'тиллы — трубы такие!! Они считаются священными! Салийцы полагают, что их голосом говорит сам Многоликий. Они используются в храмах во время богослужений и по особо торжественным случаям, — рискуя сорвать голос, снова прокричал Риксус. — Вот только не понимаю: раньше салийцы никогда не позволяли чужестранцам присутствовать на подобных церемониях. Многие слышали звуки а'тилл, но увидеть их ещё никому не удавалось. Нам сильно повезло!

Непривычная для грайворского слуха громогласная мелодия стихла так же резко, как началась, и последние слова Риксус выкрикнул в полной тишине.

— Да, собака, тебе сильно повезло, — раздался за его спиной голос.

Риксус ещё не успел осознать смысл обращенной к нему фразы, а мощная рука Зонга уже отбросила его в сторону. Заслонив собой чиновника, ветеран молниеносно выхватил меч и изготовился к бою. В тот же миг на него сверху обрушилась тяжёлая сеть, а вслед за ней —несколько вооруженных человек. Стражника прижали к палубе и обезоружили. Два других грайворских стражника вообще не успели ничего предпринять: они вдруг обнаружили, что на них нацелено с десяток арбалетов. Немного поколебавшись, Листвиг, а за ним и Марн отцепили ножны и опустили их на палубу. К ним сразу метнулись матросы, и, связав, уложили лицами вниз. Риксус оторопело смотрел на происходящее до тех пор, пока кто-то грубым толчком в спину не сбил его с ног.

Салийский офицер, отвечающий за безопасность корабля, неспешно подошел к распростёртому на палубе представителю короны Грайвора. Повинуясь его ленивому жесту, пленника приподняли и поставили на колени.

— Тебе сильно повезло, — как ни в чем не бывало, продолжил салиец. — Ты не только увидел а'тиллу, но и стал причиной её песни. Мы везём на родину скорбный груз, но Многоликий не оставил своих детей и подарил нам отмщение. Песня а'тиллы возвестила, что смерть сына Великой Империи была не напрасна — мы раскрыли заговор неверных, и теперь священная империя преумножится новыми землями. А ты, собака, рассказав правду, нам в этом поможешь. Так что тебе сильно повезло… Очень сильно! — он расхохотался, запрокинув голову.

— Что здесь происходит?!

Матросы испуганно посторонились, пропуская генерала тайной полиции империи.

— Я тебя спрашиваю, батаб, что здесь происходит? — прожигая взглядом побледневшего помощника, повторил барон.

— Господин, — севшим голосом, пролепетал офицер. — Вы же сами приказали разоружить грайворцев.

— А скажи мне, — барон сделал небольшую паузу, после чего презрительно выделил, — ах-куч, приказывал ли я тебе трогать вот этого человека? — Ойба э'Илом указал на Риксуса.

Услышав обращение «ах-куч», то есть «потерявший лицо», офицер посерел. Казалось, что он и в самом деле потерял лицо — настолько невыразительно-мёртвым оно вдруг стало.

— Я… я… — задыхаясь, попытался он что-то сказать в своё оправдание.

— Тебе повезло, что сегодня у меня хорошее настроение, — совершенно не обращая внимания на эти жалкие потуги, произнёс барон. — Поэтому, пожалуй, я подарю тебе шанс сохранить свою честь. У тебя есть время до захода солнца. — Он отвернулся от бывшего подчинённого, словно того уже не существовало на свете. — Этих, — барон кивнул в сторону стражников, — в трюм! А господина Риксуса проводите в мою каюту, — приказал он. — Вы же не откажетесь немного побыть моим личным гостем? — окинув взглядом трясущегося от страха грайворского чиновника, осведомился Ойба. — Вот и прекрасно, — не дожидаясь ответа, многозначительно улыбнулся салиец.

День четвёртый.

первый час после Полуночной службы.

Сильная головная боль мешала сосредоточиться, но лис всё же сумел выровнить дыхание. Юр прислушался к своим ощущениям. Мерное покачивание указывало, что он находится на корабле, причём в открытом море. Лис не стал тратить силы на удивление — он просто принял этот факт и продолжал вслушиваться в тишину. Чуткий нос уловил запахи незнакомых благовоний — следовательно, это был не трюм, а скорее всего какая-то каюта, в которой он, разумеется, присутствовал не в ранге гостя, учитывая, как затекли запястья и щиколотки, перетянутые прочными веревками. Чей это корабль, гадать было глупо — все загадки рано или поздно разрешатся.

Интересно, как долго он «держал блок»? И почему ему не поверили, не сочли мертвым, а притащили сюда, да ещё крепко связали? Неужели одна из самых главных тайн питомника раскрыта? Только не паниковать! Нужно успокоиться, несмотря на всю чудовищность подобного предположения. Юр попытался расслабиться, но мало в том преуспел. Он вспомнил, как Герр его учил «держать блок». Это был самый сложный этап обучения для каждого лиса, и с первого раза он удавался очень немногим. Да и после его «держали» все по-разному. Одни — всего лишь около часа, другие могли «закрыться» часов на пять, а самые способные — на сутки и более, причём для восстановления им требовалась всего пара дней. Некоторые недопёски всерьёз верили, что умение ставить «блок» позаимствовано лисами у своих лесных тёзок. В случае опасности, когда не было другого выхода, хитрый зверь притворялся мёртвым. Его можно было бить, швырять, таскать за хвост — он не подавал признаков жизни, терпеливо выжидая момент, когда человек поверит в его смерть и потеряет бдительность. Многие неопытные ловчие попадались на этот незамысловатый трюк: бросали тушку зверя в кожаный мешок, притороченный к седлу, а по возвращении домой удивлённо разглядывали дыру в пустом мешке. Только вот зверь умело притворялся, а лис, «поставив блок», и в самом деле существовал между двумя мирами. В таком состоянии он ничего не чувствовал, тело было холодным, а дыхание таким слабым, что распознать его было не под силу даже самому искусному лекарю. Он был за гранью этого мира, и даже другие лисы не могли встать на след своего собрата. И самое главное — лис после «блока» не помнил событий предыдущих трёх-четырёх дней. Он не помнил свой последний след — лисы умели хранить свои тайны…

Юр услышал, как открылась дверь. В каюту кто-то вошел, вернее, вошли — судя по шагам, людей было двое. Послышалась непродолжительная возня, лязг железа и ещё какой-то неясный, похожий на сухое потрескивание, звук. Потом один из вошедших приблизился к нему и внезапно Юр выгнулся дугой от жуткой невыносимой боли. С его уст сорвался дикий крик, а в помещении запахло палёным мясом.

— С пробуждением лис, добро пожаловать, — с издёвкой произнёс барон Ойба э'Илом. — Я молился о том, чтобы Многоликий вернул тебя сейчас — пока мы ещё в пути. Теперь у нас есть время побеседовать по душам.