Воин и маг - Михаил Михеев Страница 47

В общем, Элия с визгом из кабинета выскочила. Корбин, не разобравшись толком, на одних рефлексах, за ней — и тут ему по ногам что-то хрясть! Как оказалось, это его Адрис с ног сбил — неумело, зато сильно, от всей, так сказать, широты души. Дежурил за дверью, гаденыш. И навалился сверху, по шее сзади чем-то тяжелым приложил… Потом оказалось, что рукой — тяжелая рука у парнишки, ничего не скажешь, кого другого и убить так можно. Корбин рефлекторно отмахнулся воздушным кулаком, но когда результата не получил, извернулся и приложил Адриса уже рукой. С одного удара вырубил — четко по гортани. Ударил бы сильнее — вообще убил бы, а так только заставил воздух ртом хватать. Встал, взял Адриса за воротник куртки, ловко поднял и за тот же воротник повесил на торчащий из стены крюк. Раньше на крюке висел светильник, но его недавно ученики сдуру разбили, с ними это случается. Нового светильника пока что не повесили, вот и пригодился бесхозный крючок как нельзя лучше. Ткань затрещала, но выдержала немаленький вес хозяина. Оставив Адриса висеть и приходить в себя, Корбин бегом помчался к комнате Элии.

Девушка, похоже, совсем потеряла голову от страха — захлопнула дверь на щеколду и металась по комнате, не зная, за что схватиться. Когда дверь распахнулась (ну да, щеколда, выдержит она хорошо поставленный пинок, как же), Элия только пискнула и забилась в угол, глядя на Корбина огромными, круглыми от ужаса глазами.

Защитная реакция девушки сработала независимо от ее воли. Слова потекли плавно, уверенно и… бессильно. Щит боевого мага от ментального воздействия прикрывал достаточно уверенно, только мысли стали чуть более вялыми. И, видя это, Элия замолчала, постаралась забиться еще глубже, хотя это, казалось, было уже невозможно.

Корбин подошел, осторожно присел рядом на корточки, посмотрел ей в глаза…

— Ну-ну-ну, девочка, не надо бояться. Все хорошо, все очень хорошо, ничего страшного не произошло. Тихо-тихо-тихо…

Это была не магия, точнее, не та магия, которую все привыкли считать ментальной. Это была магия ласкового, спокойного и в то же время уверенного голоса. Слова лились широкой рекой, обволакивая и успокаивая. Так, наверное, может говорить с дочерью отец… Корбин осторожно протянул руку, погладил Элию по голове, так же осторожно притянул к себе — и она разрыдалась, обхватила его огромную, надежную шею и разрыдалась, обильно намочив слезами рубашку графа. Все так же осторожно Корбин из очень неудобного положения подхватил ее на руки, встал, развернулся — и увидел перед собой Учителя и Джурайю, выпучивших на него глаза так, что, казалось, они сейчас повиснут на стебельках, как у раков.

Вот так вот, держа легонькую, совсем невесомую для него Элию на руках, Корбин и вернулся в кабинет Учителя. Идти, правда, пришлось через все здание, но, к счастью, никто по дороге не попался, благо Учитель всех разогнал на занятия — когда надо, рычать он умел ОЧЕНЬ убедительно. Ну а в кабинете Корбин аккуратно ополоснул заплаканную мордашку девушки под умывальником, вытер оказавшимся здесь же полотенцем, усадил на стул и сунул в руки стакан с водой. В воду было подмешано сильное успокаивающее (Учитель постарался), но девушка об этом даже не подозревала, выпила до дна одним глотком, похоже, даже не почувствовав вкуса. Только зубы о тонкое стекло застучали так, что Корбин на полном серьезе испугался, как бы Элия не откусила кусок.

Лекарство начало действовать быстро, можно сказать, почти сразу. Щеки порозовели, глаза приобрели осмысленное выражение. Корбин вздохнул — все понятно, столько времени держать ЭТО в себе, каждую секунду боясь разоблачения… Нервы не выдержали, ничего страшного. Придет в себя, будем надеяться, быстро — у молодых гибкая психика.

— Ты меня прости, девочка, я не хотел тебя пугать. И за барона этого прости — среди нас, дворян, тоже попадаются ублюдки. Ты не волнуйся, то, что ты сказала, за стены этого кабинета не выйдет. А если что, я сам оторву дурную голову тому, кто покусится на учеников моего Учителя. Понятно? — Девушка слабо кивнула. — Ну и ладушки. Давайте еще по чаю.

Тут из коридора донесся придушенный хрип. Корбин хлопнул себя по лбу, чуть напрягся — и в кабинет вплыл Адрис, нелепо болтая в воздухе ногами.

— Это как ты его? На него же магия…

— Не действует, Учитель, я знаю. И что с того? Я левитирую не его, а его одежду, а он — так, буксируется. Иммунитет к магии хорош, но поднятый с ее помощью кирпич, падающий под действием силы тяжести, убьет такого вот невосприимчивого умника не хуже, чем брошенный рукой. Иммунитет — не абсолютная защита, а всего лишь преимущество. Весьма спорное, кстати. А ты, Элия, встречай своего героя. Жизни не пожалел — тебя защищать бросился. А ведь я от неожиданности да с испугу и убить мог… Что таращитесь? Да, я тоже иногда боюсь, а те, кто ничего не боятся, — те давно уже покойники. Просто у вас страх придает резвость ногам, а меня заставляет хвататься за меч и решать проблему как можно быстрее.

Потом они пили чай с остатками пирожков, разговаривали и не заметили, как наступил вечер. И, уже уходя спать, Корбин остановился в дверях, лукаво улыбнулся Элии и сказал:

— За тот шлепок по заднице ты меня тоже прости — не со зла.

И вышел из кабинета.

На следующий день у Корбина были запланированы два визита. Первый — к королю, для того чтобы официально утвердить свое право сюзерена по отношению к баронству Шлипентайн и право собственности на оттяпанный у Тенора кусок территории. Это была, конечно, формальность, по факту ни баронство, ни остальные земли у Корбина было просто не отнять — силенок не хватит, но лучше уж все оформить, как надо, — избавит от многих проблем в будущем. К тому же обещал помочь Веллеру с дворянством… Мужчина пообещал — мужчина сделал, иначе какой он мужчина?

Король принял Корбина благосклонно. Еще бы не принять — Корбин знал правила игры, и солидная сумма из числа захваченных трофеев предназначалась именно королю. Что же, полчаса всего промариновали в ожидании в большом, почти пустом помещении, единственное оживление в обстановку которого вносили лакеи, бестелесными тенями проносящиеся то туда, то сюда. Затем — собственно разговор, десять минут изъявления верноподданнических чувств по отношению к монарху (и сам Корбин, и все остальные присутствующие, кроме, наверное, собственно королька, прекрасно понимали, что это лишь спектакль), пять минут на разговор, еще столько же — на составление документов, благо писарь у монарха был хороший, опытный, и еще десять минут пустопорожнего трепа. Час времени, большая часть которого потрачена впустую, но — так положено. Пока положено.

Потом был не столь помпезный, но не менее, а скорее, куда более важный визит к Его Преосвященству. С епископом планировался серьезный и длительный разговор. Каково же было изумление Корбина, когда привратник объявил, что ему ничего не известно о том, что мага приглашали и вообще… Это было уже оскорбление. Обидеться, что ли?

Привратника снимали с крыши особняка, на краю которой он висел, зацепившись штанами, больше часа. Корбин же потратил это время на содержательный разговор с епископом — человеком умным и проницательным. Кстати, как оказалось, он специально этого привратника на ворота послал — в качестве наказания. Знал, что Корбин приедет — вот и поставил этого глупца, известного своим склочным нравом и уже не раз портившим епископу всю обедню. И ведь не выгонишь, по некоторым данным, этот хмырь — человек кардинала, соглядатай. Приходилось терпеть.