Будущего нет! Кошмар наяву - Александр Голодный

* * *

– Брось его, Рыжий. Валим отсюда.

– Может очухается? Давай подождем.

– Не хрен ждать. Сдохнет, отвечаю. Со жмуром зависать – ищи фраеров. Живо менты набегут. Канаем.

Глянув в последний раз на умирающего со злобным презрением, неопрятный, заросший клочковатой бородой Петя поднялся с корточек, длинно сплюнул в гаснущий костерок и шагнул к выходу из заброшенного склада.

Мотнув кудлатой нечесаной шевелюрой грязно-рыжего цвета, напарник искательно заглянул Сергею в глаза:

– Ну, ты, это… Короче, куртофан тебе без надобности, Серый.

Ответить не получилось. Он только слабо хрипел от невыносимой режущей боли в боку. И раньше хилое тело сейчас отказало совсем. Стакан «паленки»… Всего один!

Петя часто повторял: «Жадность фраера сгубила». Как предрекал. Украдкой высосанная из горлышка водка оказалась смертельной. Уже не узнать, чего там намешал проклятый торгаш. Вовремя проблеваться не получилось, и сейчас он подыхал в собственных жидких испражнениях.

Крутнув безвольное тело, Рыжий вытряхнул Сергея из зимней куртки. Теперь он лежал, прижавшись щекой к грязному заледеневшему бетону. Но холод почти не ощущался. Как и не вызывала панических мыслей приближающаяся смерть. Дневной свет стремительно тускнел в глазах, от боли пропадало сознание. Громко икнув, судорожно дернувшись всем телом, бомж…

* * *

… опять! Опять этот долбаный сон!

Проснувшись в холодном поту, курсант четвертого курса Александров лежал в своей койке, чувствуя, как понемногу замедляет суматошный бег сердце. В комнате общежития он был один – женатики Бабкин и Никитин уже с полгода ночевали дома. Сглотнув вязкую слюну, Сергей протянул руку, взял с тумбочки «Командирские». Светящиеся стрелки показывали двадцать минут шестого. Да, уже не уснешь, скоро подъем. Вообще, заснуть после этого навязчивого кошмара не удавалось ни разу. Нашарив ногами тапочки, Александров побрел в коридорчик их отсека. Попил холодной воды из-под крана, посетил туалет, под лампой дневного света глянул на себя в закрепленное над эмалированной раковиной зеркало.

Стройный, высокий, мускулистый парень. Без году лейтенант. Правильные черты лица, нос с легкой благородной горбинкой, румянец на щеках и ямочка на подбородке.

Как в свое время сказала Светка из училища торговли:

– Породистый ты, Сережа. Тебе только белогвардейцев в фильмах играть. Поручиков там всяких.

Они тогда только что откувыркались в постели по третьему разу за увольнение, и сейчас, ощущая приятную истому, Сергей нежно поглаживал упругую девичью грудь с задорно торчащим твердым соском. Еще полчасика поваляться – и пора в душ. Съездить поужинать в пельменную у парка Горького, да возвращаться в училище.

– Светлана, у нас армия рабоче-крестьянская. И служат в ней рабочие и крестьяне.

Фыркнув, Светка скинула его руку, закрылась простыней.

– Ага. Замполиту своему расскажи. Если сам не знаешь, так хоть умных людей послушай.

Скорчив умильную физиономию, Сергей дурашливо кивнул:

– Слушаю.

Снисходительно, с неодобрением глянув, девушка продолжила:

– Пацан ты еще совсем. Игривый. Жаль, не для меня ты. Я бы тебе жизнь сделала, как у Христа за пазухой. Ведь не женишься?

Сбросив дурашливость, серьезно посмотрев в темно-карие глаза, Александров ответил:

– Нет, Светлана. Мы же об этом говорили.

– Говорили… Что те слова?

Глубоко вздохнув, она продолжила:

– И ведь честный, порядочный. Слова дурного от тебя за все время не слышала. Всегда с подарком, с улыбкой. Знаешь, как мне девчонки завидуют? Симпатичный, осанка благородная… Любовью – и то занимаешься нежно, деликатно, не только о себе думаешь. Всегда чистенький, выбритый, отглаженный. Белогвардеец… Эх… Ладно, иди в душ, Сережа.

Та встреча оказалась для них последней. Как-то внезапно Светлана окрутила лейтенанта-ватушника и укатила с ним на Дальний Восток.

Приятное воспоминание немного сгладило настроение. Но остался вопрос: как он, Сергей Васильевич Александров, сын офицера и сам практически офицер, мог стать таким?.. Разум быстро подобрал определение: «бомж». Словечко оттуда. Из кошмара, которым обещало стать будущее.

Вернувшись в комнату, надев галифе с неуставными подтяжками, Александров достал тетрадь с конспектами первоисточников марксизма-ленинизма за третий курс. Сел за стол, включил настольную лампу под пластиковым зеленым абажуром.

Здесь, после работ Ленина, он записывал то, что успевало запомнить, выхватить из навязчивого сна (и сна ли?) сознание.

Получалось страшное. Выражаясь языком любимых писателей-фантастов – «антиутопия».

Советского Союза нет. Коммунистической партии нет. Армия «сокращена». Непривычного вида рубли дешевеют на глазах, единственные твердые деньги – доллары. Снова есть богатые. А основная часть населения – бедные. В разной градации. От живущих в доставшихся от государства квартирах и ездящих на побитых советских же машинах до… До такого, каким станет он. Бомж. Расшифровка еще не пришла, но тянуло от слова безысходностью, грязью и разложением.

Бандиты. Никого не боящиеся, катающиеся в глухо тонированных «девятках» и иномарках без номеров бритоголовые здоровяки в фирменных спортивных костюмах и черных кожаных куртках. Они забили длинными, ухватистыми деревянными палками (битами?) Кольку. Подволакивающего левую, отнимающуюся ногу, вечно нудящего мужика, который кантовался с их компанией пару месяцев. Забили до смерти, когда он, поскользнувшись, неловко оперся грязной ладонью на сияющий бок «бэхи» у Мак-Дональдса.

«Бэха», Мак-Дональдс…

Была ли там милиция?

Была. Если только то, чем стали защитники правопорядка, можно назвать этим словом.

И разруха. Такого разорения, грязи и запущенности сейчас невозможно представить.

Оторвавшись от записей, Сергей подошел к окну. Начинался ранний майский рассвет. Чистый, аккуратный, полный зелени город открывался с седьмого этажа общежития училища Ракетных Войск. По Комсомольскому проспекту уже скользили троллейбусы и новенькие автобусы-«Икарусы», мелькали легковушки. На остановках собирался народ, от сквера Уральских добровольцев в горку поднимались курсовые офицеры и преподаватели. Вон их девятиэтажка, дом офицерского состава.

Как сложить то, что видит он сейчас, благополучный 1987 год в великой стране, с ужасом, который придет?..

Нет, точная дата не вспоминается. Там он перестал читать газеты. Там он все перестал…

Но, если верить ощущениям – десять лет. Не больше. За десять лет под властью Горбачева и пришедшего после него «Понимаешь» великой державы не станет.