Погасить черное пламя - Мария Гинзбург Страница 47

Принцессе нужно было обдумать слишком многое, а, как говорили друиды, без движения нет мысли. Ваниэль пыталась представить себе город, в котором они будут жить с Марфором. Он сказал ей, чтобы она выбрала, но эльфка никогда не покидала пределов Железного Леса, кроме последней вылазки в Старгород-на-Тириссе. Но Старгород ей определенно не понравился. Ваниэль случалось пару раз бывать в Мир Минасе, и крепость пришлась ей по душе, но жить в пограничном городе ей тоже не хотелось. Можно было двинуть на север, в Фейре, славящуюся своим суровым климатом. Марфор назвал ей несколько городов – Ливрасст, Глоссдол, Линдалмар, Таиреммен – но они все были для темной эльфки только названиями.

Но скорее всего, Ваниэль и не пришлось бы выбирать. Пари, которое предлагал Марфор, было слишком смешным, слишком идеалистическим, чтобы тэлери смог выиграть его. И ему пришлось бы поехать в Рабин вместе с принцессой, Рингрином и Лайтондом. Эльфку такая перспектива совместной борьбы радовала больше. Марфор был очень ценным бойцом в предстоящей схватке, и принцесса была уверена, что вместе с ним они точно одолеют Черное Пламя. Ваниэль опасалась, что Лайтонд, ее старый возлюбленный, будет задирать ее нового друга. Но Лайтонд, так внезапно и так вовремя появившийся, оказался умнее, чем она предполагала. «Да что там», поправила Ваниэль себя. – «Я просто забыла, что эльф может быть таким мудрым». Никаких намеков на их прошлые отношения Верховный маг Фейре себе не позволил.

В этих сладких мыслях, в предвкушении любви и битв, принцесса спустилась с обрыва два или три раза. Она рассеянно наблюдала, как горгулья Газдрубала, дочь Мораны, лихо катится вниз. «Санки слишком малы для ее веса», поняла Ваниэль, когда санки подскочили вверх на трамплине. – «Газдрубала дурачится, забавляет малышей, летит почти над самым склоном». В подтверждение ее догадки, горгулья разбила санки о дерево и, сделав прощальный круг, полетела к таверне.

В этот же миг эльфка почувствовала, что накаталась, и вот как раз наступила пора пойти к себе, принять душ и поваляться на кровати. Ваниэль еще не совсем поняла вкус Марфора. Предпочитает ли он, чтобы его встречала томная полуобнаженная красотка или пахнущая свежим потом после пробежки партизанка? Но в любом случае во второй ипостаси любовник ее уже видел.

– Может, и мы пойдем? – услышала эльфка низкий, с хрипотцой, голос. – Выпьем грога, а то вы замерзли, как я погляжу…

Ваниэль глянула на обладателя голоса. Лицо ее неожиданного собеседника оказалось опалено солнцем юга, под которым темнеет даже всегда светлая кожа эльфов. «Купец», поняла эльфка. – «Странно, что он делает здесь зимой, когда все караваны уже ушли?».

Он был высоким и стройным. Его куртка была из желтой замши, как и та, что носил Марфор.

И Ваниэль согласилась.

Хотя обычно она не принимала предложения выпить от случайных знакомцев. Она не настолько любила грог. Да и денег у ненаследной принцессы, хвала Мелькору, хватало, чтобы в тех редких случаях, когда Ваниэль все же хотелось выпить грога, заплатить за себя самой.

От легкого морозца кружилась голова. Марфор слышал мысль Кулумита о том, что им не стоило идти на прогулку, и уж тем более ошиваться перед воротами на главную площадь Бьонгарда. Потому что мандречены ищут раненых эльфов. Потому что Марфор еще слишком слаб. Марфор в ответ молчал.

Он сам это выбрал – больше никогда не быть одному, и жаловаться теперь было не на что.

На площади перед воротами было довольно людно – и на удивление тихо.

Труп Черной Стрелы выставили на главной площади Бьонгарда. Власти обязали всех жителей после полудня придти туда и посмотреть на тело. Пока еще ворота были закрыты, но мандреченские патрули уже начали собирать и приводить эльфов с окраин города. Мандреченский воевода Анджей назвал это «мерами по обеспечению явки». День Мидинваэрна выдался пасмурным, почти предгрозовым, если бы грозы были возможны зимой. Погода была под стать царившему в городе настроению. Казалось, вот-вот из низких серых туч посыплется снежок. Легкая поземка сменится беспощадным бураном, после которого дома откапывают по торчащим из сугробов печным трубам.

Марфор двигался беспорядочными рывками. Эльф вдруг останавливался и смотрел на сияющую в небесах башню Светлого Всадника – над ней в тучах образовался просвет. Статуя из глоссдольского мрамора казалась пылающим в небесах факелом, подобным тем, что сами собой вспыхивают в местах выхода газа на болотах. Компания бешеными зигзагами летучей мыши третий раз обогнула площадь по периметру и остановилась у входа в изящный тупичок, упиравшийся в городскую стену у входа на рынок. Ваниэль терпеливо спросила:

– Ты что-то ищешь?

Тупичок был знаком принцессе – в нем находилась лавка известного на весь Железный Лес оружейника Тирбена. Эльфка притопнула ножкой в сафьяновом голубом сапожке, стряхивая снег. От мороза Ваниэль разрумянилась, ее темные глаза блестели.

– Скажи нам, мы тебе поможем, – добавила она ласково.

Ваниэль уже немного научилась разбираться в настроении своего любовника, и заметила, что сегодня с утра Марфор мрачен как никогда за время их короткого знакомства. Она видела, что эльф готов ломать и крушить, и разговаривала с ним очень осторожно и мягко, как с заболевшим ребенком. Настроение принцессы перекликалось с чувствами возлюбленного. Ее душу тоже посещали картины яркого, очистительного пламени, пляшущего вокруг башни Светлого Всадника. Но принцесса пока еще сдерживалась.

Марфор заколебался. Он мог ретранслировать картинку, видение, посетившее его во время поискового ритуала. Вид на башню с определенной точки площади, которую он почти уже нашел. Но слишком долго они шатались здесь, пора было это прекращать. Марфор в затруднении взглянул на башню и вздрогнул.

Эльф резко обернулся. Несколько секунд он, как зачарованный, смотрел на потемневшую от времени дубовую дверь, которую держали петли в форме черепов. На голых лбах были вытиснены венки из ивовых листьев.

Он нашел.

«Что здесь находится?», спросил Марфор.

– Там лавка кузнеца, – сказал Кулумит.

Они пришли в Бьонгард втроем. Вильварин сказал, что не хочет участвовать в фарсе и глумлении над телом. Он остался в таверне Мораны с тем, чтобы телепортироваться домой.

– Оружейника, он один из лучших, – добавила Ваниэль. – Ты хочешь зайти?

Марфор кивнул.

– Давайте зайдем, – согласилась принцесса.

– Кстати, и каленых спиц надо прикупить, – заметил Кулумит.

Они двинулись к лавке, меся ногами начавший таять снег.

Глиргвай сразу понравилось в лавке. С утра посетители почти не заглядывали – так, пришла расфуфыренная мандреченка за заказанной золотой цепочкой, да помощник мясника купил пару точильных камней. В лавке оружейника было тихо и уютно. На развешанном по стенам оружии играли размытые блики от магических светильников, и это успокаивало.

А в кузнице Тирбена за стеной глухо ухали молоты, шумело водяное колесо, при помощи которого качали меха, бегали чумазые подмастерья. На одного из них Глиргвай и вывалилась вчера из телепорта, сбив с ног и изрядно напугав – не каждый день на подмастерье обрушивалась нечто невидимое, но очень тяжелое и ругающееся мандреченской площадной бранью. Эльфка успела снять кольцо-подарок Хелькара прежде, чем самые шустрые из работников догадались начать стрелять по пустоте из самострелов. Глиргвай показала кузнецу печатку с головой волка в ошейнике из трех водяных лотосов. Этот опознавательный знак был у всех партизан из отряда Махи. Предводительница говорила, что это герб древнего рода Морриганов. Маха часто отмечала, что, подарив каждому партизану по печатке, она тем самым приняла их в свою семью. Глиргвай как-то пыталась узнать, что стало с кровными родственниками Махи. Тиндекет сказал, что они все погибли на войне. Хелькар ответил, что от их некогда могущественного и многочисленного клана остались только три сестры. Младшая, Морана, теперь держала трактир недалеко от Бьонгарда. Самая старшая, Рован, жила где-то за Старым Трактом, неподалеку от зачарованного города Ильмост.