Тьма. Испытание Злом - Юлия Федотова Страница 47

Рассекая острым носом холодные серые волны, корабль быстро уходил к северу, и Йорген решил, что его везут в Нифльгард. Он ошибался. Весь путь занял менее двух часов. Они пристали к берегу возле разоренного Тьмой села Верхние Следы, у северного подножия Фенн. «Я бы сюда и своим ходом прекрасно добрался, – подумал ланцтрегер с усмешкой. – Охота же была нифлунгам целый корабль гонять! Вот дураки-то!» Что поделаешь, не понимал он тогда тайной сути происходящего, древний, сложный и опасный ритуал родительского жертвования воспринимал как полнейшую бессмыслицу.

…Таким же унылым и пустынным, как в бухте Кровавого Тролля, было побережье, только вместо каменной гряды обрыва вставала стена леса, высоченные сосны с янтарными стволами и неопрятными метелками крон тянулись к холодному небу. «Куда они меня ведут? – размышлял Йорген, взбираясь следом за провожатым по лесистому склону Вдовьего кряжа. – В этой богами забытой глуши и в мирное-то время нечего было делать, не то что теперь!» Он был в полном недоумении, но память услужливо подсказала: там, на вершине холма, на лысой его макушке, есть древнее капище, неизвестно каким народом воздвигнутое, неизвестно каким богам посвященное. «Ну, значит, там меня и зарежут!» – понял он, слишком буквально восприняв слова о «жертвенной овце». И снова оказался неправ.

То есть капище было на месте – нагромождение гранитных валунов, выложенных в форме кольца, – но нифлунги не обратили на него ни малейшего внимания, равнодушно прошли мимо. Их настоящая цель находилась дальше, по ту сторону кряжа. С высоты его лысой макушки открывался вид на бескрайнюю равнину, уходящую за горизонт. Там начинались Северные пустоши – суровый, почти безжизненный край, созданный богами не для людей. Там никто никогда не селился прежде, но теперь вся долина у подножия кряжа оказалась густо уставлена черными и серыми походными шатрами – будто стая ворон слетелась на поле. Это встало лагерем войско Нифльгарда в ожидании скорой битвы.

…И еще Йорген увидел Тьму, впервые за все годы войны. Не полчища безобразных порождений ее, атакующих в ночи, а саму Тьму как она есть. Она оказалась совсем не той, что ему представлялось. Воображение рисовало непроницаемую пелену низких черных туч, клубящихся и зловещих, озаряемых грозными сполохами зарниц… Но то, что он увидел, тучами даже назвать было нельзя. Скучная грязно-серая дымка затянула северный горизонт, небо казалось испачканным, запыленным. Хотелось взять тряпку и вымыть его как следует. Тьма не рождала темноту и страх – лишь сумрак и тоску…

– Давай-давай, не останавливайся! – легонько подтолкнул его в спину провожатый, и они спустились в лагерь.

Долго пробирались меж шатров, костров, мусорных ям, баков с водой, веревок с развешанным исподним и прочих деталей, образующих лагерный быт. На них никто не обращал внимания, изредка равнодушно кивали провожатому, чужака же игнорировали вовсе, и Йорген почувствовал себя уязвленным. «Вот и присылай вам жертву! А вы на нее даже смотреть не желаете!» Право, в те годы по юношеской глупости ему больше польстило бы быть торжественно зарезанным на древнем капище! Нет бы сообразить, что простые воины, расположившиеся в этой части стана, были просто не осведомлены о происходящем и видели в нем не таинственного посланца чужого народа, призванного оплатить их жизни своею, а всего лишь мальчишку-соплеменника, коих по округе рыскало немало. Он был схож с ними почти неотличимо, но ему-то казалось – разве можно принять за нифлунга того, кто на целую половину – человек?! В общем, было ему обидно только что не до слез.

Однако положение вскорости заметно исправилось. Ближе к центру лагеря на них стали оглядываться, провожать взорами, слышался шепот за спиной.

– Жди здесь! – Сопровождающий оставил его возле входа в огромный и богатый черный шатер, а сам скрылся внутри. Ждать Йорген не умел и очень скоро вообразил, что про него просто забыли. Решил сам пробраться внутрь, разведать что и как. Но тут не обошлось без внутренней борьбы. Более благоразумная часть его натуры говорила, что не следует лезть, куда не звали, это по меньшей мере невежливо. Другая, отчаянная и бесшабашная, отвечала, что «овца на заклание» вовсе не обязана быть вежливой, ей уже совершенно безразлично, что будут думать о ее воспитании. Если же существуют какие-то правила, коими «жертва» должна руководствоваться в своем поведении, так не худо было бы отцу или нифлунгам их ему растолковать. А раз они этого сделать не удосужились, пусть пожинают плоды собственной небрежности. Так он рассудил и совсем уж было собрался лезть в шатер, как его окликнул детский голос, заставил обернуться.

Это был парень примерно одних с ним лет, такой же тощий, черноволосый и желтоглазый, как все вокруг. Лук за спиной у парня был хорош, это Йорген сразу заметил – эх, ему бы такой лук! Зато меч – совсем дрянной и вообще как бы еще не детский! Должно быть, тот сам это понимал, потому что, перехватив взгляд Йоргена, постарался стать вполоборота, чтобы оружие было меньше заметно, и спросил поспешно:

– Ты – тот, кто послан нам людьми?

– Он самый, – подтвердил ланцтрегер с достоинством.

– Тебя зовут Веннер эн Арра?

– Меня зовут Йорген фон Раух, – это прозвучало не без вызова.

Мальчишка отступил на шаг, склонил вбок голову, критически оглядел собеседника.

– Ты совсем не похож на человека, – подумав, заключил он. – Зачем ты живешь с людьми?

– Где родители решили, там и живу, – отозвался Йорген мрачно.

Парень презрительно хмыкнул, типа вот еще маменькин сынок, все за него решают!

– Вот если бы меня отец с матерью вдруг захотели заставить жить у людей, я бы все равно ни за что не согласился, обязательно сбежал бы!

– Ну знаешь, если бы меня заставляли жить у нифлунгов, я бы тоже сбежал! – очень спокойно ответил он, и мальчишка взглянул на него с ненавистью.

– Что же теперь не бежишь? Смотри, тебя никто не держит!

Йорген продолжал хранить вид, полный невозмутимого достоинства, ему нравился этот разговор.

– Сейчас война. Мой отец – ландлагенар, я – ланцтрегер. Он имеет право приказать, я обязан подчиниться. Мне велено быть здесь, и я не побегу, потому что это было бы дезертирством.

– Ну и дурак! – огрызнулся нифлунг. – Значит, ты ночью умрешь!

«Тоже мне новость поведал!» – усмехнулся Йорген про себя, а вслух спросил:

– Почему?

Он рассчитывал услышать о жертвоприношении, но мальчишка в ответ лишь скуксился:

– А все мы ночью умрем… – Чувствовалось, как ему этого не хотелось.

«Неженка!» – подумал Йорген и, уже не обращая на него внимания, ввалился в шатер с твердым намерением заставить окружающих вести себя уважительно по отношению к Эренмаркской короне в его лице.

И заставил-таки! Высокий важный нифлунг, одетый по-королевски (вскоре Йорген узнал, что это и есть его родной дед – конунг), собрался было выставить вон юного нахала, но подумал – и не стал, пригласил к столу. Правда, повлияло на его решение не столько почтение к чужой короне, сколько родная кровь. Очень уж тощим и заморенным выглядел новообретенный внук, захотелось накормить напоследок. Потому что за морем уже разгорался закат и жить мальчишке оставалось считаные часы.