Трельяж с видом на море. Цена дерзости - Вера Чиркова Страница 46

– Ты мне жена, а не рабыня, вот и не бросайся на каждую амбразуру, – сердито сказал он только один раз и тут же спохватился, осыпал жену поцелуями, но Майка успела рассмотреть в глазах мужа сизые льдинки.

И больше не пыталась изображать из себя ту сноровистую и вездесущую женщину, которая считалась на Таджере идеальной женой. Её муж не таджерец, и ему нужно совсем иное. Майка даже не пыталась определить, в какие моменты в глазах супруга светилась большая нежность и признательность – после жарких ночных ласк или когда она подолгу сидела рядом с обессиленным после очередного сеанса исцеления Консом, ласково поглаживая коротко стриженную голову и расслабленные плечи.

Авронос не дал молодожёнам ни одного дня на личную жизнь, заявив, что и так пошёл ученику навстречу, а враги только и ждут удобного момента, чтобы нанести очередной удар. Но Конс с Майкой и не собирались с ним спорить, оба хорошо знали, насколько прав лекарь.

Время, проводимое в ожидании восстановления энергии, Костик приноровился использовать с пользой для себя и молодой семьи, задавая Майке безобидные наводящие вопросы про её родственников, обычаи и правила их жизни.

И как-то незаметно оказалось, что эти долгие часы неторопливых разговоров и невинной нежности сблизили их много больше, чем самые страстные и откровенные ласки.

Как мог бы Костик сам догадаться, что вовсе не его, а себя ненавидела и презирала Майка тогда, в яме?! Презирала за допущенную слабость, за внезапно вспыхнувшую нежность, которую немедленно постаралась намертво задавить в своём сердце.

Слабость каждой женщины в её рабской привязанности к мужчине, говорили мудрые старухи, именно она невидимыми цепями тащит злосчастную в беспросветный омут обязанностей и долгов. Не оставляя ни единого шанса на собственное мнение, решение или поступок и оставляя вместо них эфемерное подобие счастья. Которое тот, ради кого всё принесено в жертву, может растоптать в любой момент.

Мать Майки муж выгнал из дома, когда она родила пятую дочь. А ему нужны были только сыновья, сильные работники, помощники в ведении большого хозяйства. Таких ему рожала вторая жена, крепкая и здоровая квартеронка, имевшая в предках тан-габирца. Мать Майки перебралась в дом родителей, приведя с собой старую корову, в которую превратилась некогда выданная в приданое тёлочка, и пятерых дочерей. Старики, разумеется, не обрадовались, но не выгнали… и постепенно жизнь начала налаживаться. Сначала самая старшая сестра выучила знания ассар и уехала в ближайший город, потом удачно нашёлся жених для второй.

А затем градом посыпались беды. Отец, обнаружив в храме любви собственную дочь, вихрем примчался в старенький домик и в ярости перебил там половину горшков и чашек. А потом заявил, если его не перестанут позорить, то он сам продаст своих дочерей в рабыни, будет от них хоть какая-то польза. С тех пор старшая сестра живёт в далёком маленьком городке на западном побережье и присылает намного меньше денег. Младших детей мать прячет у дальних родственников, а их поле без рабочих рук зарастает сорной травой, и вот уже три года неурожай съедает все вложенные в землю средства.

Костик слушал Майку и всё крепче прижимал к себе. Узнавать про чужие несчастья было так же тяжело, как слушать скупые рассказы бабушки. И если бабушке он не мог ничем помочь, то эту проблему собирался решить немедленно.

Осторожно разузнав название посёлка и имя матери жены, сообщил всё это Авроносу, а тот сразу послал весточку Даринту, вернувшемуся во дворец ещё в день свадьбы.

– Конс… Ко-онс!

– У? – спросонья буркнул он и, не открывая глаз, крепче притиснул к себе жену. – Что, малышка?

– В дверь стучат.

– Не-а, – сонно отказался Костик, подтягивая на жену повыше одеяло, ему всё время хотелось укутать Майку, несмотря на её уверения, что тут тепло.

В этот момент стук повторился, и теперь он был громче и решительнее.

– Слышишь?

– Угу… – Огорчённый Конс нежно чмокнул Майку в носик и нехотя выбрался из-под покрывала.

По пути оглянулся на приоткрытое окно и возмутился: что за дела, рассвет ещё только забрезжил, а им уже стучат. И только потом сообразил, что учитель не стал бы будить по пустякам, вчера вечером Конс снова выложился подчистую. Зато наконец определил то состояние, когда должен направить всю энергию на себя, а не на других.

– Что-то случилось? – распахнув дверь, спросил землянин уже вполне бодрым голосом, втайне надеясь на приезд какого-нибудь важного пациента.

Неизвестно откуда народ прознал, где именно живёт знаменитый Дэконс, но возле высокой ограды, больше напоминавшей замковую стену, третий день собирается толпа страждущих.

– Наместник возвращается, и он в плохом настроении, – в лоб сообщил Авронос. – Нам нужно выезжать немедленно, если хотим оказаться во дворце раньше него. Югнелиус терпеть не может ожиданий.

Костик не стал задавать глупый вопрос, откуда учителю известно про настроение господина. Давно понял, что у Даринта везде есть свои люди. Не догадывался только, что доносят они не только на неблагонадёжных горожан, но и на самого наместника.

– Мы будем готовы через несколько минут, – сказал Конс кратко и закрыл дверь, ничуть не волнуясь, что учитель его не поймёт. Авронос ещё во время путешествия выяснил, какой именно отрезок времени иномирянин подразумевает под словом «минута».

В этом неспешном мире простые люди время особо не считали, условно деля сутки на три периода – ночь, утро, продолжавшееся с рассвета до полудня, и день, кончавшийся закатом. Так же каждый период очень условно делили на три части – раннее утро, середина утра и время второго завтрака. Только у очень богатых были местные аналоги часов, делящие время в сутках на двадцать отрезков.

– Как мне одеться? – Майка уже поднялась и торопливо расчёсывала волосы.

– Может, мужскую одежду? – осторожно предложил Костик. – В ней ехать удобнее, а дома переоденешься. Выбирай сама, ты же у меня умница.

– Если ты разрешаешь, я надену мужскую, – решила Майка и побежала к шкафу. – А твои чёрные вещи берём?

– Обязательно, сейчас пришлю служанок, пусть помогут. – Конс вдруг остановился, вернулся к ней и, притянув к себе, заглянул в глаза. – Майка, ты не волнуйся, всё будет хорошо.

– Я и не волнуюсь. – Она подтянулась и погладила Костика по волосам, задев прохладным брачным браслетом щёку.

Конс немедленно прижал её ручку плечом, нежно потёрся об неё и покосился на своё запястье. Как хорошо, что ему хватило мозгов доверить ей выбор! Иначе бы он ни за какие коврижки не догадался, что агаты на Таджере самые почитаемые и ценные камни. И этот серебряный браслет, очень живо изображающий кольца свернувшейся вокруг запястья змеи, с филигранно подобранной чешуёй из сотен мелких агатов, изумрудными глазками и рубиновым язычком, предложил бы предпоследним. Перед массивным золотым браслетом, украшенным выложенными из драгоценных камней разноцветными цветочками.