Академия попаданцев. Избранница Тьмы - Екатерина Флат

Я медленно шла по коридору, стараясь не шуметь. Маленький зеленоватый огонек, паривший в метре от меня, служил освещением в темноте. Завернув за угол, остановилась. Начался самый волнительный участок пути – мимо кабинета Савельхея.

Вообще, в последнее время я часто выбиралась по вечерам на улицу, поскольку нужно было в магии тренироваться, а делать это в замке казалось как-то рискованно. Мало ли, вдруг взорву что-нибудь или затоплю – Савельхей спасибо за порчу имущества не скажет. Один маленький потоп в пределах отведенных мне покоев я недавно все-таки устроила. Справилась своими силами, даже слуг звать не стала. Не знаю, протекло ли что-нибудь на нижний этаж, но мне никто и слова об этом не сказал. Значит, наверное, не протекло…

Я перевела дыхание и медленно двинулась вперед. Дверь кабинета была чуть приоткрыта, тонкая полоска света рассекала коридор. Чем ближе я подходила к двери, тем медленнее и осторожнее делался шаг. Перед полоской света я остановилась, не решаясь ее пересечь. При мысли о том, что за письменным столом, который я видела только однажды, сейчас сидит Савельхей, отделенный от меня лишь приоткрытой дверью, внутри что-то защемило.

Так хотелось войти в кабинет, приблизиться к Савельхею… и, наверное, просто посмотреть на него.

Полюбоваться янтарными глазами с черным ободком, напоминающим о силе покоренной тьмы. Скользнуть взглядом по волосам и родным чертам лица. Мне даже этого не хватало, не говоря о чем-то большем. И войти я не могла, потому что знала – он будет недоволен.

Я уже собиралась продолжить путь, когда вдруг услышала голос.

– Я не понимаю, что происходит. Не понимаю, – как-то сухо, отстраненно произнес Савельхей.

Я замерла прислушиваясь. Однако чей-то тихий шепот, больше похожий на шипение, разобрать не смогла. Зато отчетливо вновь прозвучал голос Савельхея:

– На ней метка избранницы, моя метка. Но когда она проходит мимо, я испытываю только отвращение.

Что?.. Он говорит обо мне? Испытывает отвращение?..

– Метка избранницы… Она должна быть моей избранницей. Но почему-то вызывает только отвращение.

Может, Савельхей говорит не обо мне? Может, я неправильно поняла? Ведь случайно услышанные разговоры почти всегда понимают неправильно! А Савельхей… он не может так думать. Не может так чувствовать. Пусть мы пока не нашли общий язык, пусть он холоден и даже равнодушен, но это только потому, что Савельхей не знает меня. Ведь для него не было ничего из того, что помню я. Да, ему просто нужно время, чтобы вновь меня полюбить.

– Знаешь, я начинаю подозревать, что Лика лжет, – задумчиво сказал Савельхей. – И метка – поддельная. Моей избранницей не может быть девушка, которая мне настолько неприятна.

Я отшатнулась, зажав рот рукой, чтобы не закричать. Слова Савельхея, будто хлыст, вышибли весь воздух. Из глаз брызнули слезы.

Нет, этого не может быть, не может…

Я попятилась назад, потом вдруг остановилась. За дверью вновь послышался странный шепот, перерастающий в гулкий шелест. Я решилась. Бросилась вперед, мимо двери кабинета, и помчалась дальше по коридору, размазывая по лицу крупные слезы. Рыдания душили, хотелось кричать, но я не могла себе этого позволить.

Сделав очередной поворот, подскочила к винтовой лестнице башни и взбежала наверх, перепрыгивая через ступени. Не знаю, почему спешила именно сюда. Я вообще ни о чем не думала – единственное, на что оставались силы, это сдерживать крик.

Поднявшись наверх, выскочила из-под крыши на открытую площадку и только здесь в голос разревелась.

Сильный дождь с шумом обрушивался с неба – когда только начаться успел? Грохот воды заглушал рыдания, позволяя больше не сдерживаться. Одежда в одно мгновение промокла насквозь, но я не обращала внимания – чуть пошатываясь, брела к парапету. Господи, как же больно. За что он так со мной? Как мог Савельхей говорить, что я ему противна? Если однажды он меня полюбил, то почему сейчас испытывает лишь отвращение?

Я создала в ладони плюющийся искрами шар и, размахнувшись, запустила его в стену дождя. Потом еще один, еще. Шары не долетали до земли и гасли где-то на полпути, а я продолжала швырять их один за другим, чтобы хоть немного выплеснуть бушующие внутри, разрывающие на части эмоции. В какой-то момент болезненное жжение стало почти нестерпимым. Пальцы обдало жаром, в груди что-то взорвалось. Я вскрикнула и дернулась в сторону. Нога поскользнулась на мокром камне, по которому вода стекала ручьями. Перевалившись через невысокий парапет, я закричала и потонула в разросшемся зеленоватом свете.