Утраченная невинность - Карен Миллер Страница 46

— Я не играл!

— Но ты был там, Эшер! — крикнула она. — Ты стал свидетелем их самой тайной, сокровенной магии! А это то же самое, что заниматься ею. И если такое выплывет наружу…

— Каким образом? Я никому не скажу, Гар тоже не скажет. Ты что собираешься…

— Нет, конечно, нет! — Охваченная тревогой, она принялась дергать себя за косу с такой силой, что кожа на голове возопила о милосердии. Такого поворота событий Дафна не предвидела. Почему она не смогла предугадать это? Все планы Пророчества оказались под угрозой провала из-за его дружбы с Гаром. — Эшер…

Отвернувшись от окна, он принялся мерить шагами комнату.

— Думаешь, я стремился попасть туда, жаждал каждую ночь сидеть возле него с чашкой в руках, пока он блюет и истекает кровью? Полагаешь, я получал удовольствие, смывая кровь и с него, и с себя? И каждый раз я молился Барле усерднее любого жреца, чтобы не повстречать мерзавца Уиллера, когда крадучись покидаю Башню или тайком возвращаюсь.

— Но это же нечестно! Как король мог просить о таком? Он же поставил тебя под удар! Никогда не поверю, что в городе невозможно найти хотя бы одного доранца, способного помочь, пока Дурм не поправится, или заменить его.

Он перестал метаться по комнате и рухнул в потертое кресло, как подбитый стрелой олень. Опершись локтями о колени, Эшер тяжело уронил голову в ладони.

— Но кого? Во всяком случае, не Никса. Джарралт только этого и ждет. И не Холза. Он обязательно посчитает своим долгом сообщить о просьбе короля, и сделает это ради блага королевства. Мы никого не найдем, Дафна. Кроме меня, он никому до такой степени не доверяет.

Эшер говорил так обреченно. Она присела на подлокотник кресла, борясь с желанием запустить пальцы в его волосы. Теперь он отрастил длинные кудри — не то что раньше.

— Прости, что накричала на тебя, — попросила она, смягчившись. — Я рада, что ты мне все рассказал.

— Только так я могу ему помочь, Даф, — произнес Эшер и немного подвинулся, чтобы прислониться к ней. — Не знаю, что дальше делать. Он все время говорит об опасности нового раскола, о том, что это стало бы предательством памяти его отца. Гар убежден: если Конройд Джарралт узнает, скольких трудов ему стоит заклинание погоды, то немедленно заявит о его непригодности. А Конройд так и сделает. Ему наплевать на раскол — лишь бы корона в итоге оказалась на его голове.

— Но если Гар на самом деле недостаточно силен…

Эшер вскинулся:

— Мы этого не знаем! Посмотри, сколько всего с ним случилось за последние два месяца! Сначала он овладел магией, потом чуть не погиб, когда выпал из несущейся кареты. И самое страшное — потерял семью. Ни один Заклинатель Погоды за всю историю королевства не получал власть в результате подобного стечения обстоятельств. Это чудо, что он вообще что-то делает.

Эшер снова расслабился — гнев прошел. Дафна осторожно подложила руку ему под голову; от удовольствия он заурчал, как кот, и закрыл глаза. Не убирая руки, она глубоко задумалась.

Еще один раскол. Согласно Пророчеству, подобное вполне могло произойти в Последние Дни. Она знала, что во времена Тревойла члены Круга посчитали, что именно им предстоит узреть катастрофу, и лишь потом поняли, что ошиблись. Идея не лишена смысла. Она полностью совпадала с ее видениями, наполненными гибелью и разрушениями. Битва между магами за корону, контроль над Стеной Барлы — все это привело к нарушению равновесия в королевстве. И Эшер окажется в ее центре, по правую руку от Гара, сражающегося за власть и корону. Да. Это ужасно, но исполнено глубочайшего смысла.

Чего не могла постичь Дафна, так это тех средств, с помощью которых Эшер должен был предотвратить катастрофу. Ясно, что не с помощью магии олков, неуловимой и мягкой, ненавязчивой и миролюбивой. Тем более что никаких магических способностей он до сих пор не проявлял.

Неведение убивало ее. Хоть один намек, Джервал, молча молила она. Хотя бы просто намек…

Ответа не было; впрочем, она его и не ожидала. Надо узнать правду другим способом. Если Гар является ключевой фигурой таинственного замысла, а Эшер близок к Гару, то следует подобраться поближе к Эшеру. Во имя долга. Во имя служения Пророчеству.

Да, да, согласилась она с критическим голосом, донесшимся изнутри. И потому что я этого хочу.

Эшер пошевелился в кресле возле нее.

— Мне надо идти, — пробормотал он.

— Зачем? Сегодня ночью опять заклинание погоды?

— Нет. Но он сегодня собирался заняться созданием статуй своей семьи. Гар принимает это так близко к сердцу. Мне надо…

— Не мешай ему, — посоветовала Дафна. — Дай королю погоревать без свидетелей.

Он растер лицо ладонями.

— Да… Может быть… Но не стану же я злоупотреблять твоим гостеприимством. Я…

Ее рука скользнули ему на плечи.

— Я разве сказала, что ты мне мешаешь?

К лицу Эшера прилила кровь, и она увидела, как проявляются все те чувства, которые она уже прочитала на нем в ту ночь возле «Гуся», когда Эшер предложил ей покинуть Дорану и уехать с ним в Рестхарвен. Смутившись, он начал…

— Я думал…

— Тебе надо научиться освобождать ум от забот, Эшер. Нравится тебе это или нет, но ты больше не рыбак. У тебя в руках большая власть, а на плечах лежит огромная ответственность. Ты решаешь проблемы — даже связанные с использованием мочи. Гар не единственный в этом городе, кто нуждается в дружеской опеке. Останься. Отдохни. Забудь о проблемах короля, о Палате Правосудия, обо всех тревогах и заботах, гнетущих тебя. Останься. Твое общество мне не в тягость.

Она увидела в его глазах надежду. Почувствовала вину и огонь, вспыхнувший в ней самой. У обоих перехватило дыхание. Потом напряженное лицо Эшера смягчилось; он улыбнулся, и у Дафны дрогнуло сердце.

— Ладно, — сказал он. — Я останусь. Но только на час.

* * *

В итоге он задержался у нее на два часа и ушел в гораздо лучшем настроении, чем пришел. В их отношениях произошел перелом. Теперь она казалась ему ближе, чем когда-либо. Словно что-то сдалось чувству, которому она долго и упорно сопротивлялась.

Он не знал, почему и зачем, и ему не было до этого дела.

Она моя, она моя, и скоро я услышу, как она сама скажет это.

Чувствуя небывалый прилив сил, он чуть ли не вприпрыжку возвращался к Башне и всю дорогу думал о ней. Эшер взбежал по ступеням и уже взялся за дверную ручку, когда — о, проклятие! — услышал скрипучий голос, который требовательно окликнул его:

— Эшер! На минуточку, если можно!

Подавив стон, он повернулся. Дарран стоял внизу на лестничной площадке; лицо его было хмурым и озабоченным.

— Дарран, уже поздно, — произнес Эшер, глядя вниз через перила лестницы. — Что бы там ни было, неужели оно не может подождать до утра? Я совсем измотан, честно говоря. И вообще, чем ты занят в такое время? Никс тебя в порошок сотрет, если после всех его усилий у тебя снова схватит сердце. Скажет, что ты подрываешь его репутацию.