Отзвуки времен - Андрей Васильев Страница 46

Через пару недель все вернулось на круги своя, кроме, пожалуй, нормального сна и аппетита у Николая и Женьки. Перегорели они за минувшие недели, потому ни есть, ни спать уже вовсе не хотели, что, бесспорно, нормальным поведением назвать трудно. Мало того – они, прямо как какие-то вурдалаки, начинали испытывать прилив энергии с наступлением темноты, днем же ходили словно в воду опущенные.

В результате опытная тетя Паша подмешала в чай лошадиную дозу люминала, напоила им оперативников и, когда те уснули прямо за столом, с помощью Аникушки, который, ровно муравей, мог таскать вес много больше своего собственного, отволокла их в комнату отдыха, повесив после на двери табличку «Не беспокоить. Убью». Ее она извлекла из ящика, где хранилось ее имущество, приобретенное за десятилетия службы в отделе.

Ребята проспали больше суток, и, наверное, еще столько же могли давить на массу, если бы не Ровнин.

– Подъем – гаркнул он, войдя в комнату, где похрапывал Николай и тихонечко сопела Мезенцева – Все, отдых закончен, пора браться за работу.

– А это обязательно? – пробормотала Евгения, неохотно приоткрывая глаза – Я бы вот сейчас покушала и еще подремала немножко.

– Покушать можно – разрешил ей начальник – Подремать нельзя. Один труп у нас уже есть, двух других ждать не резон. И потом – у вас, мои юные друзья, есть шанс поручкаться с одним очень интересным персонажем, который давненько значится в списке с заголовком «Постоянные клиенты отдела 15-К». С ним, вернее с ней, еще коллеги нашего Тит Титыча сталкивались, так-то. Теперь, стало быть, ваша очередь настала свести знакомство с этой красавицей из Кузьминок.

– Батюшки! – всплеснул руками отдельский призрак, который, как обычно, околачивался рядом с тем местом, где что-то происходило – Никак Груня опять объявилась? Ты же о ней речь ведешь, Олег Георгиевич?

– А то о ком же. О ней, родимой.

– Странно – призрак поправил воротник-стоечку на своем фирменном кителе, который, разумеется, и не думал сбиваться – Рано она что-то этот год проснулась, март же на дворе. А она всегда в мае свои ковы чинит. Да и срок вроде не вышел. Пяти лет с ее прошлого пробуждения даже не миновало, верно ведь? Да меньше, о чем я! Ну да, Славочка Запрудский ее угомонил. Ну, а через полгода он погиб, а на его место Колюшка как раз пришел. Странно это. Ох, странно!

– Не то слово – согласился Ровнин – Но, видно, год у нас такой, с прибабахом. Ничего не поделаешь. Просыпайтесь, я говорю! Марш умываться, а после топайте в мой кабинет, получать инструкции. Десять минут у вас есть. Время пошло!

Чистя зубы, Николай вспоминал те дела, которые в огромном количестве изучал пару лет назад, когда сидел в дежурке. Что-то такое, связанное с Кузьминками, ему тогда попадалось, но что именно, он никак не мог сообразить. Путались мысли в голове после долго сна. Плюс желудок недвусмысленно напоминал ему о своем существовании, издавая бурчание, в котором явно слышалась фраза «есть хочу».

– Не знаю, куда нас сейчас зашлют, но мы туда отправимся не сразу – шепнула ему Женька по дороге в кабинет Ровнина – Сначала зайдем в какое-нибудь кафе и пожрем. Без завтрака я отказываюсь работать! А я на сушках и варенье скоро ноги протяну. Или язву заработаю, что вероятнее.

– Какого завтрака? – опешил Нифонтов, а после продемонстрировал своей коллеге экран смартфона – Дело к ужину идет.

– То-то мне хочется не омлет с ветчиной, а котлету по-киевски – глубокомысленно протянула Мезенцева – Теперь понятно!

– Да заглохни ты! – взмолился Николай – Я же сейчас слюной захлебнусь.

Впрочем, несмотря на свое недовольство, Женька довольно-таки живенько навалилась на вышеупомянутую снедь. Ровнин наблюдал за сотрудниками, которые уминали за обе щеки все, что им дали, с отеческой улыбкой и помалкивал. Слово он взял только тогда, когда молодые люди влили в себя по третьей чашке чаю.

– Итак – Кузьминки. Что вы про них знаете?

– Парк – с набитым ртом произнесла Мезенцева – Не самый большой из московских, но все равно изрядный по территории.

– Парк только часть музейного комплекса – поправил ее Николай – Старое место, там Голицины при царе жили. Я читал про это. А еще там усадьба Деда Мороза стоит, другой такой в Москве нет. Мне Пал Палыч рассказывал, что лет пять назад там какая-то заварушка под Новый Год случилась.

– Верно, было такое – подтвердил Ровнин – Веселая история тогда произошла, Валентине правда чуть полчерепа ухватом не снесли в процессе расследования, а я совершенно нового костюма лишился. Но как раз усадьба нас совершенно не интересует. Нам сейчас важен другой объект, который находится в Кузьминках. Нам интересен то старый вяз, что растет на берегу Верхнего Кузьминского пруда, неподалеку от Померанцевой оранжереи.

– Какой оранжереи? – уточнила Женька.

– Померанцевой – повторил Ровнин – Так. Вы, похоже, вообще не представляете, что такое Кузьминки. Вы, видимо думаете, то это такое же безобидное место, как Битца или Сокольники?

– Битца безобидная? – фыркнула Женька, вспомнив осенние приключения – Вот не сказала бы!

– И не говори – попросил ее Ровнин – Не надо. Просто поверь, что это так. Женя, Москва очень старый город, потому безобидность и безопасность парка определяет не то, что в нем происходит сейчас. Все зависит от того, что творилось на этих землях раньше. Вот упомянутые «Сокольники» – там все просто. Когда-то там стоял лес, богатый дичью, на которую с удовольствием охотились цари из первых Романовых. А охота была в те времена какая?

– Соколиная? – предположил Нифонтов.

– Именно. После дичь перевели, лес проредили, превратив его в парк, осталось от былых времен только название, и слава богу, что только оно. А вот Кузьминки – другое дело. Место славное, знатное, с историей, которую только копни, и такое оттуда полезет!

– Например? – заинтересовалась Женька.

– Например? – Ровнин привычным жестом достал из ящика стола трубку и пачку табаку – Да вот хоть бы. В преславном восемнадцатом веке земли эти, как верно заметил Коля, принадлежали роду Голицыных. Собственно, они их облагородили, создали систему прудов, нынешняя планировка парковой зоны тоже, отчасти, дело их рук. То есть уже тогда Кузьминки считались одним из красивейших подмосковных имений. А особенно привлекательно оно смотрелось в ночное время. Резонный вопрос – да кто его ночью видел? Ночью люди по домам сидят. Но – фигу с два, не в нашем случае. Знаете, какое прозвище в свете носила одна из владелиц этой красоты, а именно Авдотья Ивановна Голицына, урождённая Измайлова? «Рrincesse Nocturne». Или, как вариант, «полуночная княгиня». Она жила ночью, а днем спала. По официальной версии, так она пыталась уйти от судьбы. Дескать, девица Ленорман предсказала ей, что Смерть придет в ночи, когда та будет спать, потому княгиня решила, что отныне темное время суток она всегда будет проводить в веселии и удовольствиях. По этой самой причине с началом ночи у поместья Голицыных и здесь, в Москве, в Кузьминках, и в Петербурге, от карет не протолкнуться было. Они то там, то тут ведь жили. Так что night party не сегодня придуманы. Причем, по слухам, иные забавы на этих «ночниках» были более чем двусмысленны, и я сейчас не о половых излишествах речь веду, хотя, конечно, и без них наверняка не обходилось. Ну, не просто же так Карамзин, очень и очень сведущий в тонких материях человек, дал княгине Авдотье прозвище «Пифия»? «Пифия»! Как тонко, как многозначительно. Опять же – под конец жизни она ударилась в религию со страшной силой, значит было, что замаливать. Впрочем, память о Авдотье Ивановне в веках осталась хорошая, светлая. Была княгиня просветительница, меценат и патриотка в лучшем значении этого слова. А еще в нее Пушкин был влюблен.