Трехглавый орел - Владимир Свержин Страница 46

– Ваша милость, вы уже на ногах? – Редферн, чисто выбритый, как подобает образцовому слуге, стоял возле меня в ожидании распоряжений. Увлеченный своими мыслями, я не заметил, как он подошел. – Прикажете нести умывание? – спросил он. – Вода уже нагрета.

– Да, – вздохнул я. – Гусары поднялись?

– Поднялись, ваша милость. Через час можем выступать. – Он чуть помедлил, собираясь возвращаться на постоялый двор. – Их светлость уехали?

Я молча кивнул.

– Больше не серчают?

Я невольно усмехнулся. Если бы все было так просто!

– Ну, вот и славно, – улыбнулся в ответ Редферн. – Знать, Лада все сладила.

– Пошли в дом, Питер. – Я похлопал по плечу верного камердинера. – Действительно, пора умываться, завтракать и отправляться в путь. Он у нас еще ой какой неблизкий.

Когда мы выехали с постоялого двора, солнце еще едва виднелось над верхушками деревьев. Голубое, без единого облачка небо обещало жаркий полдень, и нам следовало поспешить, чтобы пройти побольше до наступления полуденного зноя. Тем более что расстояния, казавшиеся вполне заурядными для коренного жителя Российской империи, мне, выросшему в стране, которую за неделю можно проехать из конца в конец, казались настолько нереально огромными, что невольно думалось о нескончаемости нашей экспедиции, о долгих месяцах, которые придется провести в дороге. Мы шли короткой рысью, чтобы не утомлять коней понапрасну, и я, отключившись от меланхоличного созерцания окрестных пейзажей, вновь и вновь возвращался к событиям последних дней, стараясь найти их внутреннюю логику.

– Вальдар, – произнес скакавший рядом штаб-ротмистр Ислентьев.

Я очнулся от своих мыслей и обернулся к нему:

– Да, слушаю тебя.

– Все не решаюсь у тебя попросить. – Никита замялся.

– О чем же?

– Ну, понимаешь, мы довольно долго будем в пути. – Он запнулся, явно все еще не решаясь изложить свою просьбу, и потому начиная издалека. – На привалах все равно нечего делать, мы бы могли... Если тебе, конечно, не трудно...

– Никита, да о чем ты, в самом деле?

– Я хотел бы брать у тебя уроки фехтования, – собравшись с духом, выдохнул Ислентьев.

– Хорошо, – пожал плечами я. – И это все?

– Да, – обрадованно кивнул мой приятель. – Ты не представляешь, как меня обяжешь. Сам ведь наверняка знаешь, у полковых наставников многому не научишься, а там, куда мы едем, без этих умений можно сразу в гроб ложиться.

Я не стал расстраивать своего соратника известием о том, что там, куда мы едем, укладывают в гроб и с этим умением, тем более работа учителя фехтования была мне куда ближе, чем та роль, которую теперь приходилось исполнять. Да и форму надо поддерживать, и на привалах действительно чем-то заниматься – в общем, со всех сторон удачное предложение. Я повернулся к Ислентьеву:

– По рукам. Но у меня к тебе встречная просьба. Я тебе фехтование, а ты мне русский язык.

– По рукам, – улыбнулся тот.

– Кстати, – оглянулся я, уже окончательно выведенный из своих раздумий. – А куда подевался наш бравый поручик?

– Ржевский, что ли? Да вон он, сзади у повозки рассказывает жене твоего камердинера, как вместе с Румянцевым гнал турок аж до самого Константинополя.

Я недовольно поморщился. Черт возьми, гусарские заезды в сторону «наследницы престола» никак не входили в мои планы. Некухарское происхождение мадам Орловой было настолько явственно, что ставило под угрозу всю операцию по ликвидации последствий моей собственной благородной глупости.

– Тебе что-нибудь известно об этом поручике?

– О да! В легкой кавалерии его знает каждый. Смельчак, рубака, за Кагул был награжден, да креста не получил: дуэлировал с румянцевским адъютантом. Вместе с Суворовым ходил на Туртукай и опять наградой обойден, но тут уже из-за какой-то амурной истории.

– Понятно, – вздохнул я. Плакала моя легенда, рыдала Ниагарским водопадом. – Зови-ка сюда этого храбреца, нечего ему честной женщине кружить голову.

Ислентьев подал знак поручику приблизиться, и тот, явно извинившись, дал шпоры коню. Я тяжело вздохнул – это был недобрый знак. Даже если сам Ржевский еще не понял, что его собеседница не та, за кого себя выдает, в душе он уже сознает ее ровней себе.

– Господа, не правда ли, чудная погода! – – Поручик явно был в отменном настроении, отчего, казалось, усы у него топорщились с особым шиком и султан на кивере торчал навстречу небесам незыблемым символом мужественности. – Я вот помню, стояли мы в Бессарабии в одном селении, там у местного помещика была дочь... Точнее, у него было две дочери, но за второй волочился мой друг корнет Азаров.

– Поручик, я хочу поговорить с вами.

– Слушаю вас, господин премьер-майор.

– Вам не следует вести беседы с этой женщиной.

– Но дама скучает! – моментально понимая, о ком идет речь, возразил начальник конвоя. – Я всего лишь развеял ее скуку парой светских анекдотов. Вот, кстати, один препикантный...

– Ничего, даме полезно поскучать, – прервал я его. Поручик поглядел на меня подозрительно:

– Надеюсь, она не ваша аманта [1]?

– Нет, – покачал я головой. – Она жена моего камердинера, и я желаю, чтобы она таковой оставалась и впредь.

– Ну конечно, – радостно согласился офицер. – Я вовсе не собираюсь на ней жениться. Хотя хороша, видит бог, как хороша! Я так понял, она недавно замужем за вашим камердинером?

– Поручик, какое, собственно говоря, вам до этого дело?

– Да нет никакого. Так, знаете ли. Задумался о превратностях жизни. Тот, кому достаются в жены такие красавицы, должен иметь крепкие клыки, если не хочет иметь крепкие рога. – Он захохотал, радуясь своей шутке. – А ваш Питер уже не молод...

Я нахмурился. Похоже, мысли моего собеседника уже приобрели четкую направленность, и это была направленность в койку на ближайшем постоялом дворе.

– И все же, поручик, повторяю вам еще раз, я не желаю вас видеть рядом с этой женщиной. Я не желаю, чтобы вы разговаривали с ней, и уж тем более не желаю, чтобы вы пытались совратить ее. Можете воспринимать это как приказ. Если же вас что-то не удовлетворяет, я готов дать вам сатисфакцию в первый же день после выполнения данного мне поручения.

Признаться, я не надеялся, что поручик тут же примется неукоснительно выполнять приказ, как и не надеялся запугать его возможной дуэлью. Передо мной был человек явно не той породы, которую вообще можно было чем-то запугать, но что еще я мог сделать?

Оставив Ржевского под наблюдением толмача, я пересел из седла в походный возок, в котором ехала Елизавета Кирилловна.

– Сударыня, насколько я понимаю, вы собираетесь погубить и меня, и себя. Зачем вы флиртуете с поручиком? Вы хотите, чтобы он понял, что вы такая же кухарка, как я министр финансов? Не забывайте о своем положении.