Империя Машин - Кирилл Кянганен Страница 45

Олаф потянул Неизвестного за рукав, но затем, озираясь, выпустил и сказал недоумевающему Альфредо, что его ждут на пароме, и вернется он не скоро.

— Странновато, не находишь? — прикурив, сказал Альф.

— Он чем-то обеспокоен.

— По ходу дела разберемся.

«А они — молодцы», — подумал Неизвестный. Втянули в предприятие, кое он не планировал. Впрочем, по дороге выполнит, заодно и насобирает необходимой информации о структуре столицы, устройстве, и как туда попасть. Однако Альфредо не даром поймал его на слове. Неизвестный не говорил заранее никому, что уходит сегодня. Он полагал, что ему нанесут метку, и он отправится вслед за Йомом и Ферниром. Потому, план изменился. Ему потребуется корабль, а не какой-то билет на паром с койкой.

— И кто меня сдал? — задал вопрос Неизвестный, и тут же ощутил, как бы вакуум, стягивающий в одну точку свои мысли и учителя. Кровь вскипела в месте укола. Он, как и Альфредо не мог устоять. Голова пошла кругом.

— Прекрати свои штучки — проговорил тот, поморщившись, и наваждение сошло. «Гийом сказал, что он с тобой. Верни мне его в целости, слышишь? И на кой черт тебе сдался Остермол! Послал бы в бездну послание, отчитываться то не перед кем. Это абсурдно, Неизвестный, ты же знаешь. Вообще, я рассчитывал, что мы обсудим это иначе».

Его смутила реакция учителя. Он недопонял как произошло такое воздействие. И все же ему было в новинку участвовать в делах ордена. Можно было бы отбрехнутся, но он многим обязан им и благодарен Парящим Кинжалам. Они приняли его. Без денег, без таланта и с угрюмой упертостью. Его мысли оборвал пристальный взгляд в спину.

Он глянул в мраморное изваяние в стене, и в зеркальном отражении увидел маску, которую рисовал много раз.

Испуг на миг взял верх, но он пересилив продолжил шаги.

Та маска. Она была испачкана кровью.

По ступням прогулялся холодок. Где-то не установили подпорки, и Альфредо намеревался выяснить, где.

— Я зайду вечером — сказал Неизвестный. И… Альф. Не перегни с иридиумом или парящие кинжалы лишатся сильного лидера.

— Обсудим это за кружкой Солхеймского пива — чокнулся он флягой с воздухом.

Солхеймские пивоварни… — Неизвестный ощутил на губах мед и хмелевую горечь с привкусом вина.

По его посвящении в мастера они на пару с Альфредо откупорили бочку и испробовали напитка, доселе не завозимого на Безымянный.

Его друг не знал меры. Выдув полный черпак, он завалился на матрасы. «Ты к нам заходи еще, не пожалеешь» — говорил он бочке.

Неизвестный зарекся боле не употреблять напитки сомнительного качества. Благо, он осушил только стакан.

— Неизвестный, ты в норме? — поторопил его учитель.

— Вспомнилось тут…

— Нам всем есть о чём вспомнить.

Они обнялись.

— Не забывай, откуда ты родом — прибавил Альфредо.

Простившись с ним, Неизвестный решил не затягивать. Он подошел к канатной дороге и потянул за шелковистую веревочку. Скоро лифт спустится. Лифтовую шахту прорубили в кристальной пещере, от чего факел позолачивал бледные стены. Они были расписаны фреской и обклеены историческими справками. Он поглядел на обложенную аметистами фигуру императора — Шешшена. Сожжение Красного Идола — самый масштабный и кровавый день за историю Ста Царств. Староверов пустили в Библиотеку Отцов, сохранившуюся после Потопа, и заперли вместе со всеми упоминаниями и книгами. Преданные Клятве — почтенные кавалеристы императора — проследили за тем, чтобы староверы не выбрались. Подозревая о вероятности мятежа, император поручил арбалетчикам дать залп по ним. Мало ли — жалость проснется. Шешшен приказал, чтобы ни один старовер-отверженец или книга-лжеучение не оказалась за пределами стен. Библиотека Отцов — ступенчатый зиккурат с нишами, в которых хранились учения, заполыхал. Лучшие артиллеристы по его приказу зарядили баллисты смолистыми стрелами и пустили снаряды с катапульт в ножки многочисленных ваз с жидким огнем. Шеренги пикинеров построились, ожидая выбегающих горящих людей, а с фронта, у лазов, беженцев поджидали на баржах наемники с гарпунами. Они делали ставки — кто больше переловит «рыбки». Когда огонь добрался до надвинутого к вершине зиккурата Солнца, поддерживаемого статуями Дня (человека без рук с горами вместо ног и головой — вытянутой поляной) и Ночи (Дымчатому туману, доходившему до торса, с головой Филина и перевернутой пирамидой вместо поднятых рук) Шешшен вытянул из рукава посох с ссохшейся головой кролика и затрясся, будто призывал молнии.

И тут небо возмутилось, и поднялся чудовищной силы вихрь, сметающий людей. Он перебросил огонь на соседние острова, и под шумок Барданор сверг Императора. Со второго раза. Преданные Клятве были перебиты, пикинеры сложили оружие и помогали ему с Просветителями наладить порядок, и после неуспешных попыток, бросились к Островами Слез, переждать буйствующий гнев небес. В период разгара междоусобиц император Шешшен упокоил более семидесяти династий, вырвав богатства и имена с деревьев наследия. Древа наследия, или древа веков — одно из верований Севергарда, по которому считалось, что нарисованные имена членов династий или обывателей отображали линию жизни. И дерево имело столько веток, сколько было людей, и когда одна из веточек засыхала, то это означало, что выбитое имя скоро постигнет смерть или разорение. Потому люди и с невыразимой заботой ухаживали за природой, ведь всякая порча «могла» отразиться и на их судьбе. Возникла даже наука, специализирующаяся на толковании «рисунков» из зазубрин, корешков и веточек, по которой якобы считывались жизненные циклы, как-то: женитьба, пополнение в семье, приближение перемен, опасности, достатка и так далее. По нему же сокращение посевов вело к смертности людей. И лишь добропорядочный уход за безымянным деревом мог продлить или оборвать, в случае сруба или сожжения — чью-то жизнь. Была замечена закономерность между войнами и порчей посевов с насаждениями. Кора Белоствола отражала все знаменательные события в жизни ее «владельца». Таким образом, избавляясь от суеверий, император приказал строить в рощах с родословными лесопилки. Незадолго до утраты короны, он возвел гигантскую гильотину на острове, вблизи от библиотеки отцов, куда привезли обгорелые, но устоявшие памятники бога Дня и Ночи. А затем она отрубила богам головы. За то его прозвали Островом Голов. Остальные же гильотины, построенные рядком, коих насчиталось более четырех сотен Шешшену применить не удалось. Он желал казнить и Отступников, продолжавших проповедовать Закат, но Преданные Клятве решили иначе. На заседании он один выступил за массовое наказание — как говорил Шешшен, и был ошеломлен. Власть его пошатнулась. Он согласился действовать переубеждением, однако позже у Острова Голов начали курсировать облака воронов, коршунов и стервятников. О статуях Богов Шешшен отзывался следующим образом: «Не примите за оскорбление, но ведь это просто камень — проговорил Шешшен повертев глаз Ночи. А ему неплохо бы найти применение. К примеру, в императорской приемной не хватает плитки, а камень подойдет в качестве мозаики или покрытия, и я бы каждый раз вспоминал о его происхождении, поднимаясь по ступенькам к своему трону». Легенды о Дне, больше всего ненавистные Шешшену, Барданор сохранил, придав им значение небылиц. Он продолжил Эпоху Машин, но с одним различием — Солнце, пусть и искусственное, но встанет на горизонте империи. Сотворенное руками человека — оно безопасно — успокоил страх граждан избранный император. Поэтому, когда стерлись старые нравы, люди падали в ноги проводникам рассветной скрижали, чтобы после первой смерти, второй раз родится в вместилище без «мирового света». И действительно, про Барданора говорили: «Если к политике пришел диктатор, то он не допустит другого зверя». Хотя для многих островных лордов Барданор так и остался самозванцем из ямы, потерпевший поражение в первой войне с Шешшеном, когда он прятался, собирая силы в жерле угасшего вулкана. Неизвестный был наслышан про Эпоху Машин. Впрочем, чего слушать, когда все открытия по господству над природой с поражением в конце относились к ней?