Коготь и цепь - Анастасия Машевская Страница 45

Бансабира сидела в столовой одна. Вся эта чушь с управлением, с воспитанием сына, с командованием, с женихами, с раману, с собственной бедовой головой, из которой никак не шел Маатхас, казалась такой же неподъемной, как длинный дубовый стол, за которым она сидела. Ей хотелось схватиться за голову и взвыть дурным голосом – настолько она не понимала, что надо делать. Но зная, что повсюду снуют родные, подчиненные и прислуга, танша ограничивалась тем, что барабанила пальцами по столешнице.

Уже, кажется, и сорокоднев прошел, и черное одеяние она сменила на более светлое, и позднее весеннее солнце теперь сияло высоко, а только в душе и в жизни светлее не стало нисколько. Бансабира все-таки не выдержала и распласталась по столу, уронив голову на сложенные руки.

– Эй, – позвал Маатхас, решительно приближаясь. Бансабира вздрогнула, перепуганно оглянувшись на мужчину. Он был облачен в белую рубашку и черные брюки и по обыкновению последних дней гладко выбрит.

Надо же так задуматься, вздрогнула Бану, не заметила даже, что он вошел!

– Вы чего?

Бансабира перепугалась еще сильнее: это что? Это… какие-то братские интонации в его голосе? Или ей опять чудится?

Маатхас тоже был обескуражен: прежде в любой ситуации, поняв, что застигнута врасплох в минуту слабости, Бансабира тотчас подобралась бы, приняла важный вид и чинно поинтересовалась, что привело Маатхаса к ней. А сейчас что? Только поглядела круглыми глазищами и, отвернувшись, опять уткнулась в сложенные на столе руки.

Мужчина со всем участием опустился напротив Бану прямо на пол, опершись на колено, и, заставляя отлипнуть от стола, слегка потянул таншу за руки. Сделал это так, будто каждый день вот уже года три или больше брал ее за руки, между тем как на самом деле количество его прикосновений можно было перечесть по пальцам. Бану чуть оттолкнулась ногой, чтобы развернуться к тану вместе с креслом. Тот держал ее осторожно и с неподдельной заботой смотрел в глаза, так что Бансабире становилось даже неловко.

– Что вы тут делаете? – без причины тревожно спросила Бану.

– Забочусь о своем друге, – заверил тан, не теряя привычного насмешливого выражения в глазах.

– Тан, вы…

– Госпожа, – беспардонно перебил Маатхас. Бану не отнимала своих рук, и этого ему хватало для смелости. – Я давно собираюсь с вами поговорить, выслушайте меня.

Бансабира сглотнула. Да, именно с таких фраз начинаются разговоры, после которых нет пути назад.

– Недавно я сказал вам, что искренне считаю вас другом, а вы ответили, что я вру.

– Тан… – Бану отвела глаза, чувствуя, как краснеет.

– Не перебивайте, пожалуйста, – он легонько встряхнул женские ладони. – Вы сказали, что я вру, но я сказал правду. Я действительно дорожу нашими отношениями, и если вам когда-нибудь потребуется не только союзник, но и друг, я буду рад, если вы вспомните обо мне. – Он говорил до того искренне, что Бану почувствовала, как к горлу подкрадывает ком.

– Я, – выговорила женщина дрожащими губами, – я признательна вам, что вы считаете возможным быть мне другом и меня считать таковой.

На мгновение Бансабире показалось, что в лице Маатхаса что-то дрогнуло.

– Другом? – переспросил тан почти безотчетно. – Тану, я буду для вас тем, кем вы позволите мне быть и кем я буду вам нужен. Другом, союзником, соседом, если на то пошло, и, может, кем-то еще.

Бану с трудом подавила желание вырвать ладони и убежать. Впрочем, Маатхас уловил, как женщина инстинктивно сжалась.

– Нет, не смейте уходить сейчас. – В моменты отчаяния Сагромах всегда приобретал именно этот немного сердитый вид. – Не смейте делать вид, что не понимаете, что творится и что я здесь делаю. Вы все знаете, тану, – смиряясь, констатировал мужчина. – С того самого момента. И знаете, что с тех пор ничего не изменилось, – пылко заверял Сагромах. – Я не прошу у вас того, чего вы не можете мне дать, но, пожалуйста, Бансабира, не отвергайте меня! – взмолился он и, раскрыв ручку женщины, положил ее себе на щеку, прижимаясь губами в самую сердцевину ладошки.

Бансабира окончательно приобрела такой вид, будто больше всего сейчас хотела оказаться где угодно, только не здесь. Тан теперь обеими руками прижимал к лицу ладонь женщины, не давая Бану пошевелить и пальцем – ни одним из тех, которые он поцеловал следом. На фоне его кожи алебастровая ручка Бансабиры казалась вовсе фарфоровой.

– У меня же руки в мозолях, – бессмысленно шепнула женщина, глядя в полное бескорыстной заботы лицо стеклянными от застывших слез глазами.

– Ну нет, – спохватился тан, приподнимаясь. Он возвысился над сидящей Бану, не отпустив ладоней, а свободной рукой мимолетно коснулся женской щеки. – Не плачьте, я не готов. – Он обезоруживающе улыбнулся, и… Бану едва не задохнулась. Ну откуда, откуда в нем столько доброты?!

– Пойдемте. – Тан легко, будто они были друзьями всю жизнь и не он только что стоял перед ней на коленях, потянул Бану на себя, понуждая встать.

– К-куда? – Бану растерянно глядела на Маатхаса, совершенно перестав понимать происходящее.

– Прокатимся! – сверкнул улыбкой. – Пойдемте же!

Сагромах потащил Бану через коридоры во внутренний двор. Та сначала шла не разбирая, невольно, но глаза тана блестели так заманчиво, что устоять было невозможно. Она прибавила шагу – Маатхас почувствовал это, когда понял, что теперь требуется меньше усилий, чтобы вести за собой Бану.

Внизу, у конюшен, их ждали две оседланные лошади, седельные сумки были явно чем-то набиты. Бансабира, приметив, не придала этому значения сразу: в мыслях творился такой разброд, что впору было свихнуться. А уж в душе… Бану даже не хотела разбираться, что там с чем перемешалось и куда теперь все это девать. Однако, когда Маатхас остановился посреди поляны в одной из рощ, раскинувшихся немного за городом, чувство какой-то перемены настигло таншу. Наблюдая за все еще растерянной спутницей, Сагромах помог ей спешиться, хотя в этом не было никакой необходимости, ни на мгновение не задержав руки на ее талии, никак не нависая над Бану, когда они оказались рядом. Напротив, поставив женщину на землю, Маатхас решительно отступил, скинул плащ, в котором ехал прежде, и остался в тонкой хлопковой рубашке, привязал коней к суку ближайшего дерева. Занялся седельными сумками и вскоре, устлав молодую траву пледом, расставил привезенную снедь.

Бансабира уставилась на него по-настоящему озадаченным взглядом и… поняла, что тан замыслил это давно. Просто ждал случая. Она еще раз оглядела «стол», потом вновь перевела глаза на мужчину и, собрав мужество, спросила:

– Чего вы добиваетесь?

– Доверия, – как ни в чем не бывало отозвался тан. Он сделал приглашающий жест, предлагая Бану сесть, но та не торопилась. – В мае здесь тепло, но сегодня ветерок. Если замерзнете, скажите, я прихватил еще один плащ. – Тан осмотрел темно-изумрудное платье женщины и сокрушенно заметил: – Правда, с цветом не угадал.