Посредник - Андрей Мартьянов Страница 45

– Гипотезы, версии, догадки, – отмахнулся Славик. – Такое впечатление, что я оказался в фильме про ранние годы Альберта Эйнштейна в роли секретаря, записывающего за мудрым патроном гениальные теории, ничем практически не подтвержденные. Кто живет на болоте – не знаем. Что оно такое – и малейшего представления не имеем! Разумная тварь? Не исключено, но что же это за разум такой?

– Не обязательно разумная. Например, высокоразвитый эмпат, чувствующий наши эмоции. Прежде всего – страх. Страх может вызываться искусственно, поэтому нас откровенно пугали – призраки, угрожающие звуки.

– Намеренные действия такого рода есть признак разумности.

– Оставь домыслы и сосредоточься на более приземленном: собранные материалы надо побыстрее переправить на базу. Ты собираешься делиться информацией с Алавером?

– Собираюсь. Он просил.

– В полном объеме? Я бы посоветовал кое-что попридержать. Исключи из отчета сделанные мною фотографии – Конторе вполне хватит записей «марсохода». Другая планета, физические параметры среды, результаты спектрального анализа грунта, несколько образцов, взятых машиной. Им надолго хватит, все равно данные передадут в какой-нибудь накрепко засекреченный центр, пока там раскрутятся, пока осознают, каковы перспективы, много воды утечет.

– И в чем тут глубокий смысл? – озадачился Славик.

– В рукаве всегда должен оставаться козырь. Возможность авторитетно заявить дяденькам из солидных кабинетов: я знаю больше, чем вы думали. Возникло острое желание сунуться в запретную для простых смертных область? Помешать я не смогу, но предупреждаю сразу: вас там сожрут без перца и соли, вот доказательства. Запомни раз и навсегда: ни за что не предоставляй полную информацию об открытых тобой секретах! Как сказали бы в романе начала двадцатого века, аргус должен оставаться фигурой, окутанной легкой дымкой таинственности. В этом сила хранителей Дверей – вы не такие, как все.

– Это даже Лоухи заметила. Назвала меня «чужаком», будущее которого от нее скрыто.

– Послушай старую женщину, ведьма знает, о чем говорит. Знаешь, что? Хватит с тебя стрессов и потрясений. Предлагаю запереть Дверь, ключ сдать в банковскую ячейку на хранение, а тебе и Алёне в ближайшие дни уехать со мной. Покажу базу в Сен-Клу, навестим Серегу в госпитале, попутно начнешь знакомиться с основным проектом…

– Рехнулся? – опешил Славик. – Вот так все бросить и уехать?

– Что бросать-то? Привычный образ жизни? Аргус всегда перекати-поле, привыкай. Собаки или кошки у тебя нет, кактусы отдашь соседке. Выбросил ненужное из холодильника, чтобы не протухло, вырубил электричество, закрыл дом – и езжай себе. Понимаю, географическая и социальная мобильность для русского человека кажется чем-то неестественным, ты привязан к дому, к городу, к насквозь знакомой обстановке… Но посмотри на Алёну. Она полмира объездила и везде чувствует себя комфортно.

– Уговариваешь?

– Просто советую. Хозяин – барин, на аркане тебя никто не тащит.

– Я подумаю.

* * *

22 февраля 2009 года все трое – Славик, Алёна и Иван вылетели регулярным рейсом в Париж.

Несколько дней спустя дней аргус и его подруга оказались в Вадуце, столице княжества Лихтенштейн, по личному приглашению барона Альберта фон Фальц-Фейна – старик болел, отчего гостей пришлось принять в отдельной палате госпиталя «Вальмон-Жинолье».

Разговор продолжался всего сорок минут, больше не позволили врачи.

Интермедия

Толстая задница

Капитан Марсиньи

Королевство Франция, Париж

Ночь с 3 на 4 октября 1307 года

Святые Жермен и Дени, какая безумная ночь!

Представьте: на улице Медников двойное убийство, не где-нибудь, а в Ситэ пьяная потасовка, мессиры ваганты из Университета веселились – не обошлось без поножовщины; на берегу Еврейского острова обнаружился мертвый новорожденный, мало того что утопленный, так перед тем еще и задушенный грязным льняным платком.

С вечера начал поступать поток жалоб – от откровенно идиотических («Жалоба Жеана из Витто, скорняка, об оскорблении его соседом Жеаном, который назвал его чесоточным и не единожды плюнул ему на башмак…») до вполне серьезных, которыми назавтра может заинтересоваться господин прево – из церкви Марии Магдалины похищена дарохранительница, с подарками храму от графа де Редэ, заезжавшего в Париж на праздник святого Ремигия.

Сюда же добавим четыре кабацкие драки и две обычные, две пропавшие лошади и потерявшийся ребенок (мессира де Марсиньи давно уже начали беспокоить сообщения о похищении детей – с позапрошлой весны началось, не меньше двух-трех детишек за месяц пропадает)…

Тяжелая ночь, а Париж – тяжелый город.

Темно, хоть глаз выколи. Хорошо, городская стража ходит с факелами, запас которых можно пополнить в любой кордегардии, а так – ни огонька. Почтенные обыватели спят, плотно затворив ставни. Только по периметру Луврского замка, на Нельской башне да на некоторых отелях особо приближенных к королю дворян светятся тусклые, холерно-желтоватые огоньки фонарей или догорающие факелы.

И на Старом Тампле, конечно.

Сентябрь в этом году выдался холодный, с непрекращающимися дождями, постоянным ветром – в прежние лета Булонский лес, что раскидывается сразу за городской стеной, на северном берегу Сены в октябре шелестел жухлыми листьями, а ныне деревья уже две седмицы стоят голые, что твои скелеты из оссуария кладбища при аббатстве Сен-Жермен.

Едва из города выедешь – грязища на дорогах непролазная, лошади в глине, бывало, по брюхо увязали. Про повозки и говорить нечего. Это на юге, в Провансе и Лангедоке, сушь да солнышко – лето словно и не кончается. А столица медленно, но верно превращается в полное подобие римской cloaca maxima: вонь, грязища, горы навоза на улицах, особенно окраинных, золотари обленились, мусор не вывозится, несмотря на строжайший приказ прево Парижа, который в свою очередь получил изрядный нагоняй от грозного Филиппа Капетинга и хранителя королевской печати, мессира Гийома де Ногарэ.

И дождь, дождь, дождь… Кажется, пройдет еще немного времени, город сгниет, как изъеденный язвами прокаженный.

А ведь завтра король снова останется недоволен – на 4 октября, день святого Кондратия, назначен выезд его величества из Консьержери на мессу в аббатство Святого Дионисия, что на горе Мучеников, иначе именуемой Монмартром. Двору придется обонять малоприятные ароматы правого берега Парижа. Однако за одну-единственную ночь ничего изменить невозможно, как нельзя изменить сам огромный город.

Капитан Марсиньи поежился и сипло ругнулся под нос – с покатого, украшенного желтыми королевскими лилиями шлема стекла струйка омерзительно-холодной дождевой воды, попав за шиворот, под стеганку и кольчугу.

Мокро, холодно, гадко! Будь проклят тот день, когда молодой и полный надежд Арно де Марсиньи, младший и ненаследный баронский сын из Аквитании приехал в этот жуткий город! Да, сейчас по прошествии двадцати лет беспорочной службы в судебном округе Парижа он получил высокое звание капитана, скопил достаточно денег, чтобы уйти из гвардии королевских сержантов, наконец жениться и обосноваться в каком-нибудь скромном городишке в Иль-де-Франс, существовать на причитающуюся от казны ренту, но…