Неопалимая - Маргарет Роджерсон Страница 45

– В следующий раз тренируйся перед зеркалом, чтобы я смог посмотреть, как это выглядит, – заметил Восставший, похоже, слегка впечатленный.

Я задумалась, не пыталась ли она предупредить меня, что монастырское право убежища может быть отменено из-за угрозы чумы. Божественная могла воспользоваться страхом перед вспышкой эпидемии, даже простыми слухами о таковой как предлогом для обыска беженцев. Оставшаяся часть вечера превратилась для матушки Долорес в гонку с болезнью в попытках исцелить как можно больше страждущих.

– Их слишком много, – шепнула одна сестра.

– Она справится, – настаивала другая.

Даже Восставший внес свой вклад.

– Когда-то я видел, как один целитель попытался вылечить втрое меньшее количество людей только для того, чтобы на полпути свалиться замертво лицом в ночной горшок.

Колокола часовни пробили пятый час; чтобы разогнать подступающую темноту, зажгли лампы. Все это время по залам сновала послушница, взволнованная важной вестью.

– Она в северном крыле! – сообщала она. – Восточное крыло! Осталась только половина крыла!

Вздохи облегчения пронеслись по всему лазарету.

Мгновение спустя прибыли целители. Я увидела их, когда они остановились в смежном коридоре, блистая своими кремового цвета одеждами и укороченными плащами, расшитыми золотом. Определить главную целительницу было не трудно по выдающемуся количеству колец на пальцах. Это была миниатюрная женщина с изящными сарантийскими чертами лица, ястребиным носом и черными волосами, эффектно тронутыми сединой.

– Где настоятельница? – спросила она, окидывая внимательным взглядом наш зал.

– Мертва, по всей вероятности. И слава…

Восставший поперхнулся своими словами, когда в поле зрения появилась матушка Долорес.

– Как видите, целительница Сибилла, – произнесла она звучно, – никакой болезни здесь нет.

– Я вижу это, матушка, – сухо произнесла та, продолжая оглядывать наш зал. – Удивительно, что из сотен пациентов ни один не выглядит больным.

Одна из сестер-мирянок выдавила из себя тоненький, нервный смешок, но тут же была зашикана со всех сторон. Главная целительница вскинула брови, но промолчала. Она снова повернулась к матушке Долорес.

– Мы постараемся как можно меньше мешать вам, Долорес, – сказала она более мягко, – но Ее Святейшество требует тщательного отчета.

Не думаю, что мне почудилась нотка неодобрения в ее голосе, когда целительница говорила о Божественной, а после того, как матушка Долорес с благодарностью накрыла ладонью ее кисть, я окончательно уверилась в этом.

Как только главная целительница ушла, сестры поспешили проводить матушку Долорес к табурету, поспешно подставив тот под нее, когда она опасно зашаталась на ногах. Матушка Долорес резко рухнула на стул и в течение нескольких минут, к изумлению всех присутствующих в зале, пила эль из кружек, передаваемых ей по цепочке сестрами с явно не раз отработанной сноровкой. Затем, разрумянившись и взбодрившись, она отправилась восвояси. Я почувствовала, как Восставший вздрогнул, когда она проходила мимо.

– Она смогла бы тебя изгнать, не так ли? – спросила я и поняла, что была права, когда он отказался отвечать.

К тому моменту, когда целители ушли, наступила полная темнота. Они миновали мой тюфяк на пути к двери в конце коридора, приглушенно разговаривая друг с другом. Я изо всех сил старалась не выглядеть подозрительно – и, по словам Восставшего, удавалось мне это плохо, – когда среди их негромкого разговора я различила знакомое имя. Леандр.

Стоило мне вскочить с постели, появилась Маргарита, словно ее вызвало мое неповиновение рекомендациям.

– Что ты делаешь? – потребовательно вопросила она. – Тебе нужно вернуться в постель.

– Не могу поверить, что соглашаюсь с этим человеком, – заметил Восставший. – Хотя все еще думаю, что мы должны убить ее. Тело в выгребной яме никто не найдет.

– Я должна проследить за ними, – объяснила я.

– Зачем?

– Мне нужно услышать, что они говорят о клирике Леандре.

Марагарита раскрыла рот.

– Том ужасном священнике, что нас аттестовал?

Я застыла в нерешительности. Ноги меня почти не держали. Я не могла следовать за целителями без ее помощи, и сомневалась, что она согласится помочь без каких-либо веских доводов.

– Он причастен к нападениям духов. – Я снова замешкалась, а затем добавила: – Я узнала, что он практикует Старую Магию.

Ее глаза округлились. Как я и надеялась, существовала только одна сила, преобладающая над ужасом Маргариты передо мной: ее ненасытная жажда сплетен.

– Я так и знала, – произнесла она убежденно. – Знала, что в нем было что-то злое. Идем.

Наши разногласия оказались мгновенно забыты, она сбросила с себя плащ и накинула его на меня. Затем воровато огляделась по сторонам и вывела меня за дверь.

– Тебе повезло, что она не спросила, откуда ты знаешь о Старой Магии. – Восставший был явно недоволен. – Если ты сообщишь нечто подобное любому человеку с хоть немного развитым мозгом, у него не займет много времени сообразить, кто у тебя в напарниках.

Я уже поняла это, иначе бы обратилась за помощью к матушке Долорес. Хотелось бы, чтобы это было возможно. Но сильно сомневалась, что она выпустит меня на свободу, если узнает о сговоре с Восставшим.

Мы проследовали за целителями в маленький дворик за кухнями. Там усердно трудились сестры-мирянки, вытаскивая буханки хлеба из печей лопатками с длинными деревянными ручками, потея от жары. Из окон валил пар, пропитанный запахом трав. Пока целители доедали свой ужин, Маргарита провела нас в тенистый переход. Судя по крупинкам зерна на булыжниках под ногами, он вел в зернохранилище. У каменного потолка кружилось несколько теней, пристально вглядывающихся в нас, словно мы ворвались в их дом без спроса.

– Клирик Леандр видел их, – настаивала младшая целительница, беспокойно вертя в руках свой палантин. – Он сказал мне об этом на прошлой неделе. Мертвые крысы, без каких-либо следов или ран, словно они попросту упали замертво там, где стояли.

– Это не чума, Камилла, – заявила главная целительница Сибилла. – Нет ни отеков, ни сыпи. Это всего лишь расстройство живота.

– Возможно, тебе не стоит воспринимать утверждения клирика Леандра как непреложный факт. – Это произнес единственный мужчина в их группе, беловолосый и сутулый, с кустистыми бровями, придававшими ему вид добродушной овчарки. – Он любимчик Божественной, это правда, но слишком молод для того бремени, что возложено на его плечи. Во всем Лораэле существуют лишь две реликвии Кающихся, и большинство священнослужителей достигают моего возраста, когда становятся клириками. У него есть способности, да… но бремя слишком велико. Разве вы не заметили, как он изменился после возвращения в Бонсант? Смерть, что он увидел в деревнях за последние недели, страдания – с тех пор он почти не спит. Его замечали бродящим в самые неподходящие часы. Я боюсь, что это испытание оказалось слишком тяжело для него. Особенно после потери старшего брата.