Лорд из города теней - Оливия Штерн Страница 45

— И отказаться от претензий на престол, пока жив я или мои дети, — подсказал лорд.

— Я не буду претендовать на престол этого города, пока ты или твои дети живы, — тихо продолжил Аш-исси. — Я приношу вассальную клятву. Что тебе еще нужно?

— Все слышали? — обратился лорд к присутствующим, — вы все — свидетели, что клятва была принесена, и да не будет нарушена. Никогда. И сила моя над тобой нынче, брат.

Я осторожно, стараясь не делать лишних движений, оперлась руками об пол и приподнялась. Оказывается, пока меня душил ошейник, я упала… Немудрено. И слезящимися глазами уставилась на Аш-исси. А он в мою сторону и не смотрел, только на своего младшего брата.

— Снимите с него оковы, — приказал лорд.

Два призрачных воина спешно приблизились к Эрису, раздалось звонкое щелканье, снова позвякивание… Когда они отошли, тень стоял, выпрямившись, растирая запястья.

— Очень хорошо, — лорд потер руки, — о-очень.

— Я прошу дозволения удалиться в свое имение, — тихо сказал Аш-исси.

— Разумеется, разумеется, — теперь голос лорда звучал обманчиво-мягко, — но сперва ты, как мой верный вассал, выполнишь мой первый приказ.

— Слушаю, мой лорд.

Как странно, даже в лице не изменился. И так легко говорит, как будто и не ранило его предательство младшего брата. Но, возможно, он уже давно пережил боль от предательства? Вместе с болью от тех крюков, что растягивали его на алтаре?

Лорд поднялся, расправил плечи.

— Здесь и сейчас, — сказал он, — ты возьмешь в жены эту женщину. Таково мое желание.

Я видела, как Аш-исси вздрогнул. Бросил на меня взгляд — и тут же его отвел, как будто меня и не было. У меня и без того болело все в груди, а теперь боль полыхнула с новой силой, и я поняла, что — все. Это выше моих сил, этот позор, это отвращение во взгляде того, кто так страстно целовал меня по ночам… Ужасно, невыносимо. Почему я не могу упасть в обморок и ничего не видеть и не слышать? Почему… я просто не могу умереть тотчас и больше не участвовать в этой игре, кромсающей меня, заставляющей корчиться в агонии?

— Хорошо, — устало сказал Эрис Аш-исси, — здесь и сейчас, при свидетелях, я беру в жены эту женщину. Доволен?

— Да, — весло ответил лорд, — забирай. С радостью отдаю ее тебе и надеюсь в скором времени увидеть плоды вашей любви.

Что он сделал дальше?

Он дернул меня, потянул за цепочку, вынуждая подняться на ноги. Сама не знаю, как у меня получилось. Но лорд довел меня, как собаку на поводке, до середины зала и вручил цепочку моему… выходит, что теперь мужу. Я стояла перед ним, опустив голову. Силы стремительно заканчивались, и я молила святую Матильду только об одном: ещё немного, не упасть. Не дать им повода насмехаться…

— Теперь я могу отправиться в свое имение? — тускло спросил Эрис Аш-исси.

— Да, отправляйся, — таким был ответ, — позже я отблагодарю тебя… за Солью.

— Это необязательно. Ты и без того отблагодарил меня, брат.

Он развернулся и пошел к выходу, цепочка натянулась, и я побрела следом. Я чувствовала, как все рассматривают меня, было невыносимо стыдно — оттого, что я голая, выставлена на всеобщее обозрение.

Но, пройдя половину пути до выхода, я вдруг поняла, что как раз мне стыдиться нечего. Это им, тем, кто смотрит, тем, кто хихикает, глядя на унижения других, должно быть стыдно. Я пересилила себя, подняла голову повыше — и вот так, словно королева в плаще из собственных волос, покинула тронный зал.

А Эрис все шагал и шагал, не оборачиваясь, не давая мне ни мгновения, чтобы прийти в себя и передохнуть.

Я… не смела позвать его, попросить подождать.

Он просто вел меня на цепочке, как зверушку, я видела, как он сутулил широкие плечи, видела грубые свежие рубцы на запястье, и как дрожат длинные пальцы. Такое чувство, что Эрис стремился как можно быстрее уйти из дворца, где его предали и унизили.

Мы шли и шли, по бесконечным коридорам, по галереям, по широким мраморным лестницам с золочеными балясинами. Нам встречались другие тени, кто-то шептался за моей спиной — но я все так же шла вперед, выпрямившись, не удостаивая их даже взглядом.

Пусть будет стыдно им, не мне. Единственное, в чем я могла себя упрекнуть — это то, что чуть-чуть, на самую малость, поверила мужчине, который сам был лишь мороком, обманом. Он… зря это решил, что я освобожу его только если влюблюсь без памяти. Я бы освободила его, даже если б видела впервые. Но так, как у нас получилось… Причиняло мне глубокую, тянущую подсердечную боль. Я не знала, почему это так, совершенно не понимала, что с этой болью делать, и рядом не было никого, кто бы подсказал.

В какой-то миг, на очередной лестнице, перед глазами потемнело окончательно. И, соскальзывая в спасительный прохладный сумрак, я успела понять, что меня подхватили на руки.