Ярость и рассвет - Рене Ахдие Страница 44

Шарзад плохо спала в ту ночь.

Ее сны были наполнены видением улыбающегося лица Шивы и звуком дверей, захлопывающихся в черной пустоте. Голоса, наполненные болью и предательством, эхом отдавались в ее ушах.

После того как она раскрыла глаза, увидев утренний свет, Шарзад, перевернувшись, уткнулась лицом в подушку, чувствуя, как между ее плеч осело горькое изнеможение.

Веселый смех Деспины кружил вокруг нее, чистый, как колокольчик, и в равной степени раздражающий.

Шарзад застонала.

– Вы хотите еще поспать? – спросила служанка.

– Нет, – сказала она в подушку. – Это не поможет.

– Вы уверены? Потому что кажется, будто у вас был достаточно… безудержный вечер.

– Что? – Шарзад в замешательстве оторвала голову от шелка.

Весьма довольный взгляд Деспины был устремлен на шелковую занавеску, вырванную из ее крепления, которая лежала забытой грудой рядом с основанием кровати.

Румянец расцвел на щеках Шарзад.

– Хорошо справились, – поддразнила ее Деспина.

– Это не то, что ты подумала.

– Вы точно уверены? Ведь, если камис на вашей кровати принадлежит другому мужчине, значит, вы только что стали еще более интересной, чем были до того.

– Достаточно, Деспина! – В голосе Шарзад прозвучало предупреждение.

Деспина стояла подбоченившись, высоко подняв свои идеальные брови.

– Что случилось?

– Ничего.

– Извините, но эта ситуация и такая реакция не совпадают. – Собрав складки юбки в одну руку, Деспина подошла к основанию кровати и шлепнулась на ее край. – Что случилось? Расскажите мне.

Шарзад вздохнула от прокля́той настойчивости своей служанки.

– Всё.

– Вы не могли бы говорить более конкретно? В конце концов, секреты становятся намного полезнее, когда ими делятся, – промолвила Деспина дразнящим тоном.

– Лучше скажи это Халиду, – проворчала Шарзад. – Учитывая, что ты его предполагаемый шпион, он может на самом деле послушать тебя.

Выражение лица Деспины смягчилось в понимании.

– Халиф Хорасана уже давно ни к кому не прислушивался.

– Вероятно, и не будет. Не после вчерашней ночи.

Деспина скинула сандалии и села на кровать, скрестив ноги.

– Мы, женщины, много грустим, не так ли?

– О чем ты?

– Мы достаточно сильны, чтобы покорить мир с голыми руками, но при этом разрешаем нелепым мальчишкам делать из нас дур.

– Я не глупа.

– Нет, не глупа. Пока нет, – улыбнулась Деспина. – Но это неизбежно. Когда ты встречаешь того, кто заставляет тебя улыбаться так, как ты никогда до этого не улыбалась, плакать, как никогда до того не плакала… с этим ничего нельзя поделать, кроме как поддаться.

– Я… – Шарзад прикусила нижнюю губу.

– Можете говорить свободно, Шарзад. То, что вы скажете, останется в этих стенах.

Шарзад молчала.

Деспина придвинулась к ней.

– Когда я была маленькой девочкой, еще в Фивах, помню, как-то спросила у мамы, что такое рай. Она ответила: «Сердце, в котором живет любовь». Конечно, я захотела узнать, что представляет собой ад. Она посмотрела мне прямо в глаза и сказала: «Сердце, в котором нет любви», – Деспина изучала Шарзад, пока говорила.

Шарзад ответила ей испытующим взглядом, играя серебряными шнурками ее шамлы.

– Твоя мать кажется весьма мудрой.

– Она была такой.

Шарзад с осторожностью подбирала свои следующие слова:

– Можно спросить, что с ней стало?

– Она влюбилась в неправильного человека. Он обещал ей весь мир, а потом оставил ее ни с чем, кроме ребенка в животе.

– Мне искренне жаль, Деспина.

– А мне нет. Она умерла молодой, но счастливой, а тот человек не способен был сделать женщину счастливой. Богачи не знают, как жертвовать чем-то ради любви, потому что им никогда не приходилось делать это. – Последнее утверждение Деспины было явно суровым.

– Это оно? – мягко спросила Шарзад. – Ты беспокоишься, что Джалал поступит так же?

– Я не знаю. Он неизменно верен своей семье, но я до сих пор не видела, чтобы он проявлял такую же лояльность к множеству девушек, влюбленных в него. – Уголки голубых глаз Деспины напряглись. – Я всегда считала, что человека нужно судить по его поступкам, а не по тому, что о нем говорят другие. Но Джалал аль-Хури делает очень мало, чтобы опровергнуть слухи о нем.