В огненном плену - Карен Мари Монинг Страница 44

Джо долго смотрит на Риодана. А затем ее ресницы опускаются, прикрывая глаза.

Она медленно поворачивается к нему спиной и снова начинает протирать столы. Я изумленно таращусь.

Никогда ничего не имела против Джо, но мне казалось, что в ней нет чего-либо подобного. Мне хочется перепрыгнуть через перила и радостно приветствовать ее решение вытащить пробку, пока она не утонула в ванне.

Риодан стоит неподвижно и смотрит в спину Джо.

Я начинаю потихоньку пятиться, внезапно чувствуя, что мой внутренний вуайерист не настроен на то, чтобы быть пойманным.

Джо поворачивается и снова смотрит на Риодана. Я знаю, что она хочет увидеть. То, чего никогда не найдет на его непроницаемом лице. У меня возникает желание крикнуть ей, чтобы она снова отвернулась. Прекратила попытки намыть золото там, где его просто нет. Я отрываю взгляд от Джо и поворачиваюсь к Риодану.

И опять изумленно таращусь. Утро тренировок по отвисанию челюсти. Я этого не ожидала. Только не от него.

Риодан склоняет голову — жест печали — и застывает так на секунду. А затем медленно кивает — жест принятия и уважения, — и я вижу, как напряженное тело Джо чуть расслабляется, когда он признает ее в качестве ценной потери.

Я задерживаю дыхание, ожидая, что этот ублюдок кивнет другой женщине. Официантки жадно смотрят наверх, сияя радостью от того, что постель хозяина снова свободна и можно будет сделать свою жизнь куда интереснее. Какая-нибудь другая удачливая женщина получит приз, который возвысит ее над остальными до тех пор, пока и ей не откажут. Но ей будет плевать. Речь идет о статусе. Как и в случае с отвратительными Невидимыми тараканами, которых женщины соглашаются запускать себе под кожу для сжигания жира.

Риодан отворачивается от перил и внезапно шагает прямо ко мне.

У меня в который раз отвисает челюсть. Похоже, сегодня утром мне не удержать ее на месте без намордника. Я вглядываюсь в лицо Риодана, пытаясь прочесть его выражение.

— Не пытайся намыть золото там, где его нет, Мак.

— Не лезь в мою голову.

— Мне было бы сложнее в нее влезть, не будь там настолько пусто.

— Козел! — скалюсь я ему в спину, когда Риодан исчезает в конце коридора.

После завтрака, когда я поднимаюсь по лестнице, Бэрронс открывает дверь в кабинет Риодана и кивает мне, предлагая войти внутрь. Я и не знала, что он вернулся. Я резко втягиваю воздух. Интересно, можем ли мы как-нибудь уклониться от радара Риодана и ускользнуть в книжный магазин. Бога ради, мне хватит пятнадцати минут! Часть шеи Бэрронса покрыта новой татуировкой, и я гадаю, чем он занимался, пока я спала.

В кабинете я вижу симпатичного парнишку. Высокий, стройный, длинноногий, с густыми темными волосами, которые явно давно не стригли, и чудесными голубыми глазами за стеклами очков. Ему, по моим прикидкам, от восемнадцати до двадцати. И даже в джинсах и голубой рубашке он выглядит как типичный Кентерберийский умник.

Как только я переступаю порог, парнишка награждает меня оценивающим взглядом, затем склоняет голову набок, словно рассматривая какую-то аномалию.

— Скажи ей то, что рассказал нам, — говорит ему Риодан, закрывая дверь перед моей призрачной свитой.

Я не сообщаю ему, что это бесполезно. Он сам вскоре в этом убедится.

Паренек обращается ко мне:

— Кто ты? И почему от тебя так плохо пахнет? Разве у вас тут нет душа? Я могу сделать его специально для тебя.

Я с трудом разжимаю зубы, чтобы ответить:

— Я Мак. А ты кто?

Парень тихонько присвистывает.

— А, так это ты разбила ей сердце.

Я не спрашиваю, кому — ей. Я не хочу вдаваться в подробности.

Зато он хочет.

— Дэни зовет тебя, когда спит. Часто. А иногда еще и Алину.

Риодан внезапно словно расширяется, пропитывая собой воздух, как обычно делает Бэрронс.

— Больше ты этого не услышишь. Дэни теперь спит в «Честерсе».

Я ничего не говорю, удерживая свою маску.

— Старик, она нигде в последнее время не спит. Я думал, мы это уже выяснили, когда ты в последний раз за ней приходил. И в первый раз. И в двадцатый.

— Малыш, тебе не мешало бы быть поосторожнее со мной.

— Могу сказать тебе то же самое, — мягко отвечает ему парень, — старик.

— Ты тоже ее не видел? — поспешно спрашиваю я, пытаясь предотвратить драку, силы в которой будут совершенно не равны.

— Не-а, — произносит парень. — Но Дэни исчезала и раньше, как я уже говорил вот этому местному боссу. И его лакеям. И лакеям его лакеев. Терпеть не могу, когда она это делает.

Я едва сдерживаю улыбку. Он назвал подчиненных Риодана «лакеями». И одним только этим заслужил мою симпатию.

Невидимые начинают просачиваться в кабинет, выяснив, что дверь не открывается. В комнате помещаются немногие из моей свиты, учитывая то, по какой широкой дуге они предпочитают обходить мужчин, находящихся в комнате. Не только Риодана и Бэрронса, от которых всегда шарахались на десять футов, а то и больше, но и Танцора, ведь это наверняка он, раз уж он слышал, как Дэни разговаривает во сне. Я злюсь все сильнее с каждым новым Невидимым, прижимающимся к моей спине. Они избегают Танцора? Серьезно? Они не достают подростка?

Бэрронс и Риодан тоже рассматривают Невидимых, явно размышляя о том же.

Танцор пожимает плечами.

— Наверное, им не нравится запах моего мыла. И определенно нравится что-то в тебе. Чувиха, как же они воняют! И что нам это дает? — спрашивает он меня. — Почему ты им так нравишься?

— Мне тоже хотелось бы это узнать, — изрекает Риодан. — Ответь малышу.

Бэрронс смеривает его взглядом.

— Скажи Мак то, что рассказал нам, — говорит он Танцору.

Парень поправляет очки на носу, умудряясь выглядеть одновременно умным и симпатичным, в стиле университетского красавчика. Я понимаю, что разглядела в нем Дэни. Он почти идеально ей подходит. Вот только в Танцоре нет ни капли супергеройских способностей. Дэни станет настоящим испытанием для мужской самооценки, когда вырастет, и хотя пока что Танцор заниженной самооценкой не страдает, мы живем в мире, где нежные чувства к обычному человеку делают тебя уязвимым.

— После того как мы победили Короля Белого Инея, я не смог оставить все это в прошлом. Что-то меня донимало. Я становлюсь одержимым, когда факты не стыкуются или, стыкуясь, намекают на надвигающуюся катастрофу. Тогда мне нужно…

Риодан прерывает Танцора:

— Нам совершенно безразличны твои персональные проблемы.

— Господи, вот ворчливый старик!

Танцор поворачивается к Риодану. А потом ко мне:

— У каждого Невидимого есть излюбленный вид пищи. У Невидимого, который замораживал Дублин и его обитателей, такой пищей являлась определенная частота.