Между степью и небом - Федор Чешко Страница 44

– Не, – затрясла головой девочка Маша. – У нас – не-а. У нас все воспитатели были воспитательницы.

– Повезло вам, – Вешка вздохнула. – А когда я в подвале отбывала, то сама себе придумала такое… Ну, вроде стиха, заговор называется. Во сне придумала. Если такое всё время просебя повторять, совсем делается не холодно. Хочешь, научу?

Нет, девочке Маше и лейтенанту Мечникову в тот раз не судилось услышать Вешкино самодельное заклинание.

Пропитанный болотной гадостью мох передёрнула длинная злая судорога. Михаил едва не упал (впрочем, при его состоянии для упасть не многое требовалось); девушки остановились, заозирались растерянно… И только мгновенья спустя, когда грязная земная шкура обрела прежнюю свою неподвижность, из какого-то изрядного далека выкатился, наконец, протяжный трескучий раскат, похожий на приступ кашля.

– Где это? – замирающим шепотом осведомилась девочка Маша.

Мечников не стал объяснять, хоть мгновенно понял и где это, и что именно.

Зенитная батарея…

Подвёл, ох же ж и подвёл гансов их пресловутый ордунг! Когда выяснилось местоположение шестьдесят третьего отдельного, засаду от МТС наверняка перенаправили для участия в ликвидации “особоопасного спецподразделения НКВД”. А зенитную батарею на ночь глядя снимать не стали: ни самолётов, ни страшных тяжелых танков “КВ” у русских диверсантов нет, значит зенитки в предстоящей операции не понадобятся. И ещё пример предсказуемой логики: даже если батарея поставлена возле ремонтных мастерских только для симуляции важности данного объекта, всё равно при ней надлежит быть уставному боекомплекту. Вот до этого-то уставного комплекта, видать, и добралась посланная Зурабом группа…

Ещё и ещё раз ахнуло всё там же – лениво как-то, расслабленно и уже без почвенной дрожи. И стало тихо. Михаилу, правда, примерещились невнятные отзвуки далёкой-далёкой стрельбы, но скорее всего они именно примерещились: если и заварилось варево на понтонке, расслышать его здесь врядли бы удалось.

Леший знает, секунды, минуты ли растранжирили Мечников и его спутницы, до хруста вслушиваясь в неприятную тревожную тишь. Наконец Михаил, встряхнувшись, приоткрыл было рот для чего-то в роде: “Ладно, идёмте уж дальше, что ли”…

Но слова так и не удосужились выговориться.

Может, конечно, это боль, головокружение да усталость вздумали не ко времени шутить дурацкие шутки, а только лейтенанту Мечникову показалось, будто столь долго и тягостно вызревавшие дела затеялись не вполне там, где должны были бы затеяться, и раньше, чем успел вытечь поминавшийся гансовским офицерьём час. И уж во всяком случае, затеялись те дела совершенно иначе, чем ожидал лейтенант Мечников.

Где-то на порядочном отлёте от места, выбранного Михаилом для узла обороны остатков шестьдесят третьего, вдруг ударило тупо и часто – словно бы по мокрому барабану заплясал десяток мягких увесистых колотушек. Ручные гранаты. И самому чёрту не распознать, немецкие или наши – даль и туман от души поизмывались над звуком.

Миг-другой спустя гранатный шабаш по-ненормальному, разом обрубился лихорадочной свирепой пальбой.

Рассеянно глянув в одинаково округлившиеся глаза девушек, Мечников классическим панславянским движением вскинул руку к затылку – скрести.

Слышимое могло быть только засадой или налётом, но ни то, ни другое совершенно не вписывалось в… в… да ни во что не вписывалось оно, это “слышимое”!

Гансы? Неспешное методическое развёртывание – и вдруг… Чушь, чушь! А Зурабу просто НЕКЕМ организовывать засады-налёты. После рассылки ударных групп отправь он из расположения ещё десять-пятнадцать боеспособных красноармейцев, и пресловутый узел обороны не продержится ни единой минуты.

А стрельба стихла… нет, не стихла – осела, словно весенний сугроб, сбилась куда-то в сторону, сделалась похожей на отзвуки позиционного боя… ожесточённого, но планомерного, управляемого…

Что же получается? Выскочили чуть ли не всем оставшимся личным составом, укусили – и назад, в стрелковые ячейки? А смысл, смысл-то?!

Смысл…

Господи!

Когда ты уходил из “штабной колдобины”, и.о. комполка требовал к себе старшину Черных – помнишь? Так как же ты раньше-то?!.

Боже, только бы им удалось! Судя по интенсивности перестрелки, большинству участников вылазки посчастливилось вернуться. Но как – с удачей или…

Нет, нет, не надо об этом – а то сорвётся, спугнётся, сглазится… Пускай это дурацкие смехотворные суеверия – всё равно, от греха чем дальше, тем лучше. Если уж ничем другим помочь не способен, то хоть такое привидение помощи…

Михаил отчаянно затряс головой, даже какие-то тупые стишки забормотал, чтоб выдавить ими из головы показавшиеся опасными мысли. И тут же мимолётным морозцем пробрало лейтенанта трудноуловимое чувство, словно бы что-то липкое, хваткое, алчное торкнулось было в его мозг, в сознание, или как там это… Торкнулось и отстало, ушибившись об стенку рифмованной ерунды. Отпрянуло, так и не уцепив того, к чему тянулось… Кажется, всё же не уцепив…