Дыхание власти - Степан Мазур Страница 43

Джип начальника.

Сознание отключилось.

* * *

Некоторое время спустя.

Сырой коридор с единственной, тусклой лампочкой под потолком шагал под ногами. Конвой из двух человек вел вдоль длинного коридора с рядами дверей-решеток. Лязг затворов и скрежет петель акустическим эхом били по ушам.

Запястья стянуты стальными браслетами, что в народе зовутся наручниками. Надзиратели ведут быстро и грубо. Стоит сбавить скорость, тут же получишь тычок дубинкой между лопаток.

Ну, здравствуй, малолетка. Угораздило же угнать автомобиль верховного мента в тот момент, когда братва собиралась сделать предъяву по всем понятиям. Кто же лучше, братва или менты? Или разницы нет?

Владимира только жалко, так и не сказал, кто он и при каких обстоятельствах познакомились. Только это имя всплыло — Владимир. И чувство, что человек был неплохой.

Верховный начальник пришел на больничку, похвалил за своевременный угон, обещал дать в поощрение «пожизненно», невзирая на отсутствие документов. Следователь был сыном начальника «малолетки». А он хороший знакомый начальника распределителя. Взамен сожженного дела нового заводить не стали. Скорпиону грозило сидеть без суда и следствия по личной просьбе вышестоящих лиц, пока, вдоволь поглумившись, не прирежут втихую. Одно дело убить, но если еще и сломать…

В колонию после больнички привезли глубокой ночью. Полночи над боевой раскраской лица работал местный следователь с помощниками, доступно изъясняя, кто есть кто, а кто совсем никто. Простое крещение, простые законы. Крепкий не сломается, другому хватит пары ударов. Крестили за сына начальника малолетки, за разбитую машину начальника распределителя. Отдыхали и снова крестили.

На днях снова задержали зарплату, солнечная активность… Мстили за гадскую жизнь, за неудавшуюся стезю, за печальные судьбы. Просто мстили, вкладывая в удары всю горечь, что скопилась внутри, создавая из людей зверей.

Скорпион вяло перебирал ногами по сумрачному коридору. С разбитых губ падали тяжелые красные капли, заплывший правый глаз как раз и выдавал сумрачную картину коридора. От ранений еще не отошел, и снова здоровье подпортили.

Что за жизнь? Почему ничего не помню? Или раньше было так же?

Тяжелая дубинка прошлась по бедру, упал, сжимая зубы от резкой боли. Тяжелый ботинок помог встать. Крепкие руки подхватили и поставили у стены. Послышалось бряканье ключей.

— Да погоди ты браслеты снимать, пусть освоится. Смотри, какие патлы отрастил, может гопникам как девушка приглянется. Пусть народ порадуется. — Конвоир заржал и открыл камеру, пинком затолкнул внутрь, в спину добавляя. — Пресс-хата [16], получай мясо.

За спиной захлопнулась дверь. Скорпион остановился, не поднимая головы. Кровь с разбитых губ стекала, склеивала пряди волос, попадала в рот, но сплевывать было нельзя, это считалось прямым оскорблением хаты. Хотя, если взять в толк последние слова конвоира, то пресс хата — это не хата по понятиям зоны или СИЗО. Это место, где здоровые быки по наводке начальства ломают или опускают отрицающих возможность сотрудничества с правоохранительными органами. Попросту не желают быть стукачами, «красными» или отказываются от навешанных дополнительно преступлений.

Едва переступил порог камеры, забыл обо всем человеческом, краешек которого разбудил Владимир перед смертью. Сейчас либо драка до смерти, либо снимут штаны, навсегда смешав жизнь с грязью, от которой невозможно отмыться.

Их было трое: рослый бородатый кавказец, совсем не похожий на человека, которому нет восемнадцати лет, здоровый лысый качок с тупой ухмылкой и отсутствующим взглядом и низкорослый хилячок-подстрекатель.

— Ой, какая к нам девочка пришла, — первым начал игру подстрекатель. — Тебя как зовут? Люся? Будешь Люсей? Братва, я уверен, он хочет быть Люсей.

Бык и бородач заржали, кивая. Бородач зачесал пах, приговаривая:

— Гоба прав. Люся хочет ласки. Сегодня моя очередь быть первым.

Скорпион — значит злой. Злой, так злой. Я не против.

Мироздание поставило перед выбором.

Скорпион хмуро улыбнулся, сплюнул кровавым сгустком под ноги подстрекателю и упал на спину, стараясь не кривиться от боли в ребрах. Вдел ноги в руки и перекинул руки в наручниках вперед.

Вот теперь волчий бой.

Ногой подсек хиляка, вскочил, сдвоенными ребрами ладоней припечатал в горло быка, ткнул пальцами в глаза кавказца, не придерживая руки. Пальцы вошли в глазные впадины, втыкаясь давно не стрижеными ногтями в оба глазных яблока. Постарался, чтобы бородатый любитель мальчиков навсегда потерял зрение.

Бык посинел, не в силах вдохнуть воздуха, упал и закатался по полу. Скорпион подошел ближе, наклонился над задыхающимся, обхватил шею, сдавил горло наручниками.

Жора Сидельный, излюбленный «опускатель», не видел картинок всей жизни перед глазами, просто смерть с длинными черными волосами и холодный взгляд зеленых глаз перечеркнули сучью жизнь.

Кавказец выл, как прирезанная собака. Кроссовок надавил на горло, придержал. Через тридцать секунд посиневшее лицо бородача затихло. Душа тяжелее наковальни провалилась в ад. Тело затихло.

Подстрекатель забился в угол, причитая:

— Не надо, арестант! Не стоит! Не признал! Прости суку. Не убивай! — Застучал в стену, крича. — Начальник!!! Спасай!!! Режут!!!

Скорпион повернулся, сухо обронил:

— Нырнешь головой в парашу — подумаю.

— Нет! Никогда! Прошу тебя! — Взмолился подстрекатель.

Скорпион приблизился на пару шагов. Глаза ничего не выражали — глаза убийцы, что узрел другую грань жизни.

Наверное, до распределителя таким и был. Кто знает?

Подстрекатель заскулил:

— Все сделаю, все! — Нырнул за занавеску, застыл перед очком, роняя слезы. Руки задрожали, губы задергались, снова запричитал, завыл. — Не могу… не могу.

Скорпион приблизился вплотную, голос без эмоций хмуро объяснил:

— Ты пацанчиков не спрашивал, могут они или нет. Считаю до трех…

Подстрекатель, набрав в грудь побольше воздуха, нырнул лицом до половины. Скорпион тут же подхватил под ноги, опуская в очко всей головой, так же хмуро добавил:

— Я подумал, мой ответ — нет!

Подстрекателю досталась самая ужасная смерть, которая хоть раз случалась в пресс-хате. Перед смертью он пытался кричать.

Скорпион отпустил ноги, смердящее тело рухнуло на пол. Голова так и осталась торчать в очке.

Отошел к окну, прислушиваясь к себе. Внутри стояла пустота. Дикая, пронзительная пустота, словно не было вообще ничего. Присев на скатку одного из убиенных, включил телевизор, обедая тем, чем был завален стол. Начальство обеспечивало «своих» достатком. Бык, кавказец и подстрекатель имели уютную камеру, телевизор и хорошие пайки. Прямо на столе в открытую лежали початые пачки папирос, стояли две банки пива. По тарелкам лежала совсем неплохая снедь. Странно, аппетит ничуть не пропал, наоборот, тело молило о пополнении ресурсов.