Осквернитель - Павел Корнев Страница 43

Но тогда что сдерживает беса сейчас, ведь ему молитвы экзорциста, что человеку иголки под ногти? Кто-то накинул на него узду?

Или…

Я вскочил с лавки, собираясь окликнуть молодого монаха, и осекся, припомнив наказ отца Доминика ни в коем случае себя не раскрывать. Осекся – и упустил момент, когда еще можно было хоть что-то изменить. Прежде чем я вновь открыл рот, нечистый пробудился ото сна.

Надо отдать должное пожилому экзорцисту – тот в ситуации разобрался мгновенно.

– Бегите! – гаркнул он следователям и во всю глотку выкрикнул формулу изгнания нечистых.

Ближайших к монаху охранников сшибло с ног ударом невидимого кулака, но остальные рванули прямо по ним, без колебаний затаптывая упавших коллег. Экзорциста в один миг погребла под собой настоящая куча-мала; его напарник стоял дальше и потому успел крутануть зажатую в руке цепочку, да так ловко, что тяжеленное бронзовое кадило шибануло кинувшегося на него тюремщика точно в лоб.

Надзиратель рухнул как подкошенный; монах встретил следующего бесноватого ударом ритуального серпа, вот только серебряный клинок оказался никудышным оружием в рукопашной схватке, и его лезвие лишь бестолково скользнуло по форменной куртке бесноватого.

Тюремщик сцепился с экзорцистом и повалил его на пол. Зазвеневшая колокольцами шляпа откатилась в сторону; экзорцист попытался спихнуть с себя противника, но тот взгромоздился на него, ухватил за грудки и со всего маху приложил затылком о каменный пол. А потом еще и еще!

Вокруг головы совсем молодого еще паренька начала растекаться кровь; бесноватые немедленно потеряли всякий интерес к безжизненному телу и рванули к перевернутому столу, из-за которого продолжали доноситься невнятные крики и шум борьбы. Расправа над следователями тоже много времени не заняла, и вскоре тюремщики безмолвной толпой повалили на выход.

Но покинули караулку не все. Охранник, тот самый, что грозил дубинкой, уже на пороге неожиданно развернулся и подступил к моему зарешеченному закутку. Шумно раздувая крылья носа, он какое-то время обнюхивал свои окровавленные пальцы, а потом вдруг стремительно подался вперед и едва не ухватил меня ловко просунутой меж прутьев рукой.

Глупость несусветная!

Уверен, если б не отравившая сознание человека злоба нечистого, тот никогда бы столь опрометчивого поступка не совершил. Но бесы наслаждаются сильными эмоциями, они любовно пестуют людскую ненависть и подталкивают одержимых на смертоубийство. Именно поэтому бесноватому за счастье удавить даже просто первого встречного, а уж если какой-то жалкий арестант посмел открыть пасть…

Как бы то ни было, своего шанса я не упустил.

Поймал запястье, рывком на себя прижал охранника лицом к решетке и со всего маху врезал ему по горлу. Хрустнула раздробленная гортань, одержимый вырвался, отскочил и попытался вдохнуть воздуха, но лишь засипел и, зажав ладонями шею, повалился на скамью. Глаза его выпучивались все сильнее и сильнее, полыхавшая в них ярость сменилась паникой и осознанием близкого конца.

Но мне-то что с того? Мне он был больше неинтересен.

Я встряхнул сорванное с пояса вертухая кольцо с ключами, просунул руки меж прутьев и принялся вслепую нашаривать замочную скважину, благо бесноватый с каким-то отстраненным отупением наблюдал за моими действиями, ничего при этом не предпринимая. Думаю, из-за перебитого дыхательного горла все силы поработившего его беса уходили теперь на поддержание жизни в смертельно раненном теле.

Первый ключ не подошел, трясущимися руками я выбрал другой, безуспешно опробовал его, затем сунул в скважину следующий, и тот наконец провернулся, отпирая замок. Я распахнул решетку, но только ступил в караульное помещение, как бесноватый соскочил со скамьи и ринулся мне навстречу.

Возиться с ним не стал, просто сложил пальцы в замысловатую фигуру и выдохнул короткую формулу изгнания. Кисть обожгло острой болью, словно со всего маху по стене врезал, а тюремщик отлетел к стене, шибанулся о нее и повалился на пол.

Присев рядом с телом молодого экзорциста, я быстро обшарил его одежду, но, кроме серпа, никаких других инструментов мастерства не обнаружил. В сторону окровавленного месива, оставшегося от следователей и второго монаха, не хотелось даже смотреть, поэтому я лишь позаимствовал у ближайшего тюремщика обтянутую кожей дубинку и двинулся на выход.

Обойдусь как-нибудь…

Обойдусь?!

Сердце гулко бухало, накатил приступ паники, захотелось бежать отсюда куда глядят глаза, но я заставил себя успокоиться и осторожно выглянул за дверь.

Кровавые отметины следов, постепенно тускнея, расходились в разные стороны, и ничего хорошего мне это обстоятельство не сулило. Если нечистый окончательно воссоединился и бесноватые перестали быть каждый сам по себе, нечего и надеяться провести ритуал изгнания. Эта тварь меня сожрет и не подавится даже. А поскольку из тюрьмы одержимым ходу нет, то придется играть с этой сворой в кошки-мышки, надеясь на скорое прибытие экзорцистов.

Та еще надежда, но отсидеться в клетушке не получится при всем желании: если вспомнят, достанут и там. А вспомнят непременно: бесы – существа злопамятные.

К тому же не станет ли тюремный подвал гигантской воронкой, через которую в город прорвется сама Бездна? Ведь нечистому только и надо, что к накопившейся здесь за долгие века мерзости добавить немного свежей крови! Остальное ему вполне по силам…

Бесов праздник!

С дубинкой в одной руке и серебряным серпом в другой я вышел в коридор и, прислушиваясь к звукам далекой схватки, зашагал к выходу из подвала. Попавшаяся вскоре на пути решетка оказалась распахнута настежь, рядом валялось двое бездыханных караульных из новой смены, стены и пол покрывали брызги крови.

Не стоило им коллег запускать, ох, не стоило…

Переступив через изуродованное тело, я осторожно выглянул из-за угла и едва за свою предусмотрительность не поплатился!

Кравшийся по коридору бесноватый резко скакнул вперед, уже в прыжке махнул дубинкой, и пригнуться я успел лишь чудом. Но – успел, и обтянутая кожей палка, на палец разминувшись с макушкой, угодила по каменной кладке и разлетелась в щепки.

Одержимого это нисколько не смутило. Он накинулся, желая вцепиться и повалить на пол; я качнулся ему навстречу, выставляя вперед плечо. Резкий толчок отбросил охранника назад, загнутый кончик серебряного серпа подцепил ногу, и громила со всего маху грохнулся на спину.

Он только-только начал приподниматься на локтях, когда моя дубинка в стремительном движении сверху вниз раздробила его череп, будто гнилой орех.

Хрясть – и готов!

Готов, мать его!

Переведя дух, я заколебался, не позаимствовать ли сапоги мертвеца, но в коридоре все сильнее сквозило Скверной, и, решив не терять времени попусту, я двинулся дальше, как и прежде босиком.

Повсюду на пути мне попадались лишь мертвецы, и только из караульного помещения с лестницей на верхние этажи до сих пор доносились отголоски глухих ударов. В надежде под шумок проскочить наверх я заглянул в дверь и выдохнул беззвучное проклятие: одержимые с безмолвной целеустремленностью муравьев баррикадировали винтовую лестницу скамьями, сломанной мебелью и мертвыми телами.