Любовь одной актрисы - Анна Зимина Страница 43

Ирдан и его новообретенный советник Зар продолжали налаживать контакты. А попросту – напивались. На сердце у песчаника было пакостно и пусто, а человек, который понимает твое состояние и может воспринимать твои мысли, слышать их и при этом не кривиться от отвращения, дорогого стоит. Ирдан оценил его по достоинству.

Зар, приняв песчаника, тоже открылся. Поведал о своей жизни в другом мире, где служил на государство – таких одаренных людей, как он, вербовали еще с младенчества. Благодаря такой закалке у Зара был иммунитет к сволочам разной степени морального разложения. На фоне многих песчаник был еще ничего.

Сейчас они, напиваясь, жаловались друг другу на жизнь – чуть ли не впервые за всю их богатую биографию.

– И как ты справляешься? – заплетающимся уже языком спросил Ирдан.

Зар усмехнулся.

– Ты книги же читал? Так и я – читаешь людей как книги и забываешь, о чем читал пять минут назад. Поверь мне, достойных книг очень и очень мало, а уж те, что цепляют, и вовсе единичные экземпляры. С людьми так же.

Ирдан покивал.

Зар вздохнул, теребя край белого хитона, в который его настоятельно обрядили слуги.

– Кстати, эти белые тряпки носить обязательно?

– Обязательно. Это статусная одежда. Она показывает, кто раб, а кто нет. Белое с золотом носит правящая семья и те, кто занимает при дворе высокое положение. Белое с серебром, как у нас – высокие роды. А рабы носят черное или серое. И левый рукав на одежде им запрещено иметь. Надо, чтобы было видно рабское клеймо.

Зар скривился.

– Рабство, значит… Клеймите людей, как коров. Молодцы…

Ирдан пожал плечами.

– Так всегда было. Не мне менять сложившийся порядок.

– У тебя их много?

Ирдан напрягся, услышав особые нотки в голосе своего собутыльника и товарища.

– Пара десятков в доме, пара сотен в садах, да и новых привезут или уже привезли. Дом запустили, надо больше рук… – небрежно сказал он, наблюдая за реакцией Зара. Но тот уже принял обычное свое выражение лица. «Морда кирпичом», как сказала бы иномирянка.

Разговор ушел в другое русло, и уже поздним вечером порядком налакавшиеся новообретенные товарищи разошлись. Зар, немножко пошатываясь, решил спуститься на кухню – посмотреть на рабов, почитать их. Его крепко задело то, что рабство тут процветало. В его родном мире это явление было выжжено огнем и кровью, и это «выжигание» происходило на его глазах. Он прекрасно знал, чем чревата такая политическая система и чем за бесплатную рабочую силу приходится платить государству.

Он скользил по прохладным коридорам дворца, пытаясь уловить нужные мысли. Хмель мешал, но не критично. Наконец мимо него, опустив глаза в пол, прошмыгнула молодая девчонка в серой хламиде без рукавов. Мысли… Их просто не было. Девчонка было пуста, как кувшин вина, который Зар с Ирданом распили в числе последних. Усталость, отдаленная глухая тоска… Эти эмоции больно мазнули по Зару. Таких он помнил, и это было страшно. Личности и желаний почти не оставалось – все это глушилось непрерывным и монотонным трудом.

Именно таких людей и срывает в первую очередь.

Зар решил спуститься на нижние, полуподвальные этажи дворца. Тут горел свет, вовсю кипела жизнь – люди готовились к следующему дню. Один, два… пять, восемь… Восемь рабов – молодых мужчин и женщин. Среди них и люди в белых одеждах – видимо, слуги на жаловании, не рабы. Зар, встав так, чтобы его не заметили, следил, смотрел, читал и все больше хмурился. Рабы были… рабами. В самом плохом смысле этого слова. Все они до единого мучительно хотели спать – их мысли были тяжелыми, неповоротливыми. «Да… Сделать… Вытереть, сварить, убрать… Потом спать! Только бы спать!» – думали они. Думали одинаково.

Зар тяжело вздохнул. Ну что ж. Такое он уже видел и в своем мире. Люди живут искусственным циклом, как некоторые комнатные растения – им не дают вдоволь спать, скорее всего, не больше четырех часов в сутки. Им не дают вдоволь еды – все на грани. Они работают уже по привычке, потому что у них нет сил и возможности остановиться и задуматься о том, кто они и что они тут делают. Наверное, и травками их еще поят.

В голове Ирдана Зар почерпнул много полезной информации. Медицина тут строилась на травах, которые могли как вылечить, так и убить. Что мешает опаивать рабов? Да ничего. Главное, чтобы работали как положено.

Зар вышел на улицу – подышать. Он теперь, кажется, понял, в чем его предназначение. Искоренить рабство – чем не смысл жизни?

Белая стена дома Ирдана была отчетливо прохладной. Зар прислонился, ощущая полуголой спиной (чертовы неудобные тряпки!) гладкость камня. Поднял глаза к небу. Россыпь незнакомых звезд мерцала высоко-высоко в чернильно-синем небе. Красиво… Залюбовавшись, Зар едва не упал со ступеней, внезапно ощутив сильнейшую эмоцию. Она прошила мозг, вызвала дрожь. Волоски на руках встали дыбом. Что это? Откуда?! Зов о помощи, ненависть, столько сумбура… Явно женщина!

Зар поспешил на зов, который с каждым шагом становился все отчетливее. Женщина… Ругалась. Да так, что Зар сорвался на бег.

В небольшой пристройке рядом с конюшней было сутолочно. Зар растолкал зевак локтями.

Пожилая женщина, рыдая, рвалась из рук держащих ее мужиков. Видимо, им неслабо досталось – синяки и царапины были явно свежими. И мужики в белых тряпках были очень злы.

– Давай ее! Быстро! Держу! У, погань какая, – прошипел один их них, надежно фиксируя запястье женщины. В две секунды из раскаленной жаровни был вытащен прут с клеймом на конце.

– Не надо! Отпустите! – заорал Зар, рванувшись к женщине.

Но опоздал на секунду. Слуга, которому попало от бабки в глаз, мстительно хмыкнул, опуская раскаленный металл на запястье. Запахло паленой кожей. Женщина, рванувшись, закричала, а потом, лелея больную руку, заплакала, опустившись на пол.