Воин и маг - Михаил Михеев Страница 42

— Ну-у-у… Это ведь не главное. Я очень хорошо к тебе отношусь, ты меня не раздражаешь, мне интересно с тобой, и… Папа не против, а очень даже за. Наши дети унаследуют дар — твой или мой, неважно. Мы будем учить их. А любовь — может быть потом, со временем придет?

Нет, Джурайя была совершенно не согласна с Примом. Она искренне была уверена, что создавать семьи люди обязаны только по любви, она искала в себе хотя бы зародыш того теплого чувства, что испытала три года назад, и не находила.

— А вдруг дети не унаследуют дар — ведь бывает так. И с чем ты останешься через много лет? С женой, которую не любишь, с детьми, которыми ты не сможешь гордиться? Со временем придут только раздражение и скука, а любовь либо есть, либо ее нет… Не нужно, Прим. Ты мне как брат. Как старший брат, которого у меня никогда не было.

Прим не переставал удивляться мудрости своей такой юной подруги. «А ведь она права, во всем права! И чувства, которые я испытываю к ней, — братские», — думал он. И вздохнул с облегчением. Все наконец-то встало на свои места, мозаика сложилась, нет больше повода для мучительных раздумий. Он обнял Джурайю за плечи.

— Спасибо, что не дала совершить роковую ошибку… У меня все так же нет жены, зато теперь есть младшая сестра. Не худший вариант. Пойду расстрою престарелого отца. Внуков ему придется еще подождать. Я думаю, он дождется — маги живут очень долго… — Прим легко поднялся и, улыбаясь, бодро зашагал в сторону дома.

…А утром их очень удивил Корнелиус. Оказывается, Корбин уехал вечером, никого не предупредив, только передал через прислугу, что ему нужно замок готовить к прибытию учеников. Прим пожал плечами, ничего не понимая — старинный друг еще ни разу не уезжал из дома Учителя без прощальной пьянки, — и теперь отметил в ежедневнике: «Кори — должок». Они должны были вместе отправиться телепортом дня через три-четыре, не тратя времени на дорогу, а вместо этого Приму придется одному переться со всей учебной библиотекой. Хоть бы встретил в замке, а то сил на левитацию двух стеллажей книг и манускриптов может и не хватить…

Джурайя

«…Странные создания — женщины. Я и не думала, что и я странная. Меня с самого начала напрягало присутствие Корбина, он мне мешал, я его откровенно побаиваюсь. Тогда почему теперь, когда он все же уехал, кстати, как-то скоропостижно уехал, да еще и верхом… Странно. Так вот, теперь когда он уехал, чего-то не хватает. Что-то царапает, неприятно так. Ну не влюбилась же я? Нет, конечно. Глупости всякие лезут в голову, надо чем-то заняться. Пойду Адриса распинаю, пусть до занятий меня джигитовке поучит. Интересно, где сам-то научился, дитя облапошинских улиц…»

Адрис

В последних лучах солнца танцует девушка. Гибкое тело извивается, кружится, соблазняет, чарует, отнимает волю… Тонкие руки взлетают вверх и бессильно опадают, беззащитность и страсть наполняют танец, девушка танцует… Почему тело так безвольно, когда хочется бежать навстречу единственно возможной истинной любви во все времена, во всей Вселенной? Шаг… Еще шаг… Я иду, любимая! Иду к тебе! Пусть воздух вокруг стал патокой, пусть тянет назад неведомая сила, но я иду в обволакивающей, затягивающей паутине… Девушка танцует… Вот она повернула голову и застыла… Глаза в глаза… Волшебные, неземные глаза… Темные, манящие глаза… я иду, тянусь… Девушка развернулась и протянула руки — о да, это она, любимая моя, я так искал тебя!.. Она приближается, наплывает, вот она уже близко — только руку протяни… ее лицо искажается — открыт рот в беззвучном крике, глаза больше не чаруют, это два бездонных провала, мертвенные пятна покрывают кожу, на протянутых руках — черные когти на скрюченных пальцах… Ужас, животный, первобытный ужас охватывает все естество… Она приближается, наплывает, нависает! А-А-A-А-А!!!!!!!

«…Ч-черт, ну сколько можно… О Фан… Почему ты не можешь присниться по-человечески… Ты даже не сказала, чем я тебя обидел. Просто ушла. Я, наверное, виноват, что не искал тебя по всему свету. Наверное, ты хотела, чтобы я тебя нашел. И эти сны — это отражение моей вины перед тобой. Правда, я не знаю какой. Но она отравляет мою жизнь. О Фан… Я обречен на вечные муки. Я ведь даже влюбиться не могу — это осквернило бы память о тебе. Женщины… Я не смог отказать себе в этом удовольствии. Может быть, так я тоже предаю тебя, Фан? Я не знаю. Ты не дала мне шанса узнать этого. Ты ушла. Ты просто ушла. ТЫ бросила меня, а Я чувствую себя виноватым. Ты опять меня переиграла, Фан, оставив меня один на один с моими воспоминаниями…»

— Чего орать-то, — перед мутными после сна глазами расплывчатым пятном возникло лицо Джурайи. — Знаю, не красавица, но ведь не настолько!

«И что у девки в голове творится — барда-а-ак… Вполне симпатичная, я бы даже сказал милашка, мяса только нарастить на некоторых местах, а считает себя уродом каким-то… Личико кукольное, бледненькое только… Зато глаза — красивые, ресницы пушистые, кожа нежная… Грудь… Хм. Вообще-то она есть, но при общей худобе и в мужских рубахах ее не видать…»

— О чем мечтаем? В том месте, куда ты смотришь, у нормальных баб растут сиськи. Вставай, я тебе даже завтрак принесла.

— Ну говори, чего надо.

— Я что, не могу просто так завтрак другу принести?

— Ты? Не-а, не поверю, не проси! Все вы, девки, корыстные, просто так ничего не сделаете. Для вас хоть об стенку расшибись, даже спасибо не скажете… — Адрис грустно потер ушибленную шею.

— А кто тебя просил прыгать на спину наемнику, да еще и боевому магу, он же через все войны Соединенных Королевств прошел, а ты на него прыгаешь, как бешеная блоха! — Джурайя откровенно потешалась над бедственным положением товарища.

— Так и я ведь не в теплице выращен! Да я и не думал ни о чем, только бы Эльку, паразитку неблагодарную, от виселицы спасти… А она с этим хлыщом потом еще полчаса в кабинете миловалась…

— Ага, а потом от тебя до ночи не вылазила — то примочечки, то компрессики, то вкусняшечку… Э-э-э, ты че — ревнуешь?! А как же Фан твоя незабвенная? Неужто забыл?

— Забудешь ее, держи карман шире… — Адрис совсем загрустил. — Каждую ночь снится — вениками не отмашешься…

— Такая страшная? М-да, любовь — это страшная сила, — Джурайя сделала страшные глаза и поднесла скрюченные пальцы к лицу побледневшего парня, — и чем дальше, тем страшнее…

— Хватит ржать над чужим горем, говори, чего надо!

— Научи джигитовке.

— Чего?! — Адрис вытаращил глаза. — Тебе-то зачем? Ты и так вполне сносно в седле держишься.

— Вот именно, что сносно. А хочу хорошо. Мало ли, пригодится в жизни. Ты же знаешь, какая у меня жизнь. Неожиданная.

С этого дня у Джурайи совсем не стало свободного времени — ее день начинался с петухами, она обливалась водой из колодца и выполняла комплекс упражнений, которому научил ее Цень. Потом джигитовка с Адрисом. Потом практическая магия с Корнелиусом. Потом теория магии и алхимия с Примом. Времени на сон и еду хватало с трудом, зато ненужные мысли о Корбине посещали ее все реже. Эльку Джурайя теперь видела только перед сном — кроме занятий ментальной магией с Корнелиусом та взяла на себя функции домохозяйки. Теперь вся прислуга негласно находилась под Элькиным личным контролем, а сам Корнелиус все чаще и чаще говорил ей: «Что бы я без тебя делал?»