Наваждение. Книга 2. Верность и предательство - Мария Геррер Страница 42

В доме было тихо, как в могиле. Прислуга ходила бесшумно, на цыпочках. Только со двора иногда доносились лай собак и ржание лошадей. Эти резкие звуки бесцеремонно врывались в мертвую тишину, царившую в комнатах. Многочисленные зеркала были задернуты черным крепом, что добавляло трагичности в и без того мрачную обстановку.

Екатерина никуда не выходила из комнаты. Она или лежала на кровати, или сидела у окна, бессмысленно глядя в пустоту. Аннушка доложила ей, что вернулся Александр Львович. Трагическое событие прервало его деловую поездку. Девушка все так же машинально спустилась в гостиную. Ему сейчас не менее тяжело. Но чем она может помочь? Только выразить свое сочувствие, а оно сейчас бессмысленно.

Старый барон стоял у высокого окна, выходящего в парк. Он обернулся на тихие шаги девушки и подошел к ней.

– Как ты, Катенька? – с тревогой спросил он, тепло и сочувственно глядя на нее.

– Все хорошо, – ответила она.

Что тут можно ответить? Все плохо? Это и так очевидно. Все очень плохо.

Александр Львович осторожно привлек ее к себе и обнял. От него пахло табаком. Этот запах она запомнит на всю жизнь. Все чувства были обострены до предела. Мелочи болезненно врезались в мозг. Они никогда не отпустят ее, буду всегда напоминать о потере и безжалостно терзать душу.

После полудня в поместье начали прибывать немногочисленные родственники. Они много и приглушенно говорили, видимо, изображая скорбь, вспоминали, деланно вздыхали и смахивали несуществующие слезы. Все это угнетало девушку – зачем они вообще здесь? Конечно, это не ее дело. Старый барон лучше знает, кто должен присутствовать на похоронах.

Девушка вернулась к себе в комнату. Она не хотела никого видеть, не хотела слушать пустые слова соболезнований. Для них она навсегда останется чужой. Нищей выскочкой, которая скорбит от того, что не успела стать законной женой и прибрать богатство фон Бергов к рукам. Они ее никогда не поймут и не признают. А ей их мнение безразлично. Пусть судачат о ней и осуждают.

В четверном часу небольшая печальная процессия отправилась к дубовой роще, где располагалась фамильная усыпальница фон Бергов. Александр Львович вел Екатерину под руку. Невеста, овдовевшая до свадьбы. Ее серое платье выделялось из толпы, но старый барон не возражал. Он, безусловно, понимал, что девушке не до показного траура. Екатерина шла с трудом, опираясь на руку старого барона. Она была слаба от горя, свалившегося на нее.

Кое-кто из родственников фон Берга неодобрительно косились на нее – ни траурного платья, ни слез. Хороша безутешная невеста! Но Екатерину это не волновало, ни все ли равно, что о ней думают? Она продолжала видеть все происходящее будто со стороны, безучастно и безразлично.

Все шло чинно, неспешно. Гроб внесли в усыпальницу и закрыли высокие металлические двери, на которых был изображен герб фон Бергов – три горные вершины и над ними цветок эдельвейса.

Александр Львович держался очень стойко и старался как мог ободрить девушку. К ним подходили люди, говорили слова, обычные для такого печального случая. Она тихо отвечала что-то соответствующее, давно знакомое, заученное: «Благодарю… Ваше внимание меня тронуло… Ваша поддержка мне очень важна…»

Наконец, обряд принесения соболезнований закончился.

– Катя, пойдем, – Александр Львович тронул ее за плечо.

– Идите. Я еще хочу побыть здесь. Одна.

Он молча склонил голову и направился к дому. Недалеко под раскидистым дубом рядом с садовой скамьей стоял Егор. Девушка подошла к нему:

– Уходи и ты. Оставь меня.

– Я не буду вам мешать. Но одну не оставлю. Пройдусь по дубраве.

Она не стала спорить. Девушка подошла к усыпальнице и достала из маленькой бисерной сумочки засушенные цветы эдельвейса – фамильного цветка фон Бергов. Они украшали ее прическу на балу, когда Екатерину захлестнуло наваждение, и она поняла, что кроме Генриха для нее никто не существует. Эти цветы стояли в маленькой вазочке на ее туалетном столике и напоминали о коротких счастливых мгновениях. Она бережно хранила их, даже когда поняла, что на взаимность ей рассчитывать не стоит.

Екатерина положила эдельвейсы перед дверями усыпальницы. Легкий порыв ветра разметал их по холодным гранитным ступеням. Она прижала ладони и лоб к металлическим дверям и ощутила пронзительный холод. Все, больше ничего не будет.

Девушка опустилась на ступени и замерла. Много противоречивых мыслей проносилось в ее голове. Теперь пришли воспоминания.

Как все глупо начиналось… И чем закончилось. Невинная афера с помолвкой и вот она уже ученица, а ее злейший враг – заботливый и опытный наставник. Кто бы мог подумать, что светский повеса на самом деле благородный человек, отважный и добрый? А потом бал, их танец в пустом и темном зале. Именно тогда она поняла, что полюбила. И полюбила на всю жизнь. Полина с ее безграничной злобой уже один раз едва не убила Генриха. А теперь ее последовательницы довели начатое ею до конца.

Екатерина сожалела и корила себя за то, что так и не решилась сказать Генриху о своих чувствах. Главные слова не были произнесены. Скорее всего, он и сам все видел и понимал. Но не любил ее, только уважал и оберегал от всех неприятностей.

Девушка достала из-за корсажа нож. Его подарил Генрих. На лезвии был выгравирован герб фон Бергов. Екатерина положила его на раскрытую ладонь. Так делал фон Берг, когда в лесу ее ранила рыжая ведьма. Первая ведьма, которую она смогла увидеть. Тогда стало понятно, что она обрела дар. Как же ей хотелось в тот момент убить Генриха – безответственного негодяя, из-за которого так резко поменялась ее размеренная жизнь. С тех пор прошла всего-то пара месяцев или чуть больше, а как все изменилось. Безвозвратно и навсегда.

Лезвие на ладони покрылось целебной росой. Прозрачные тяжелые капли падали с ножа на гранитные ступени и растекались темными пятнами. Тонкое лезвие легко войдет между ребер с левой стороны. Больно не будет. Она на мгновение задумалась. Рядом с ней стоял Егор. Екатерина не заметила, как он подошел, но очнулась от страшных мыслей. Нет, нельзя, она обещала доктору. И ее самоубийство добьет Александра Львовича.

Девушка перехватила тревожный взгляд Егора и виновато улыбнулась.

– Вы же ничего плохого не задумали? – спросил тот, пытливо глядя ей в глаза.

– Нет, ничего. Правда. Я знаю, что не имею права думать о таких вещах. И не нарушу обещания. Поверь, все со мной нормально.

Не выпуская из руки ножа, Екатерина обняла колени и положила на них голову. Егор присел рядом с ней и молчал, глядя куда-то вдаль. Верный товарищ, который ее никогда не оставит. Ему сейчас тоже плохо. О чем он думает, что вспоминает? Он знал фон Берга очень давно, их многое связывало, они через многое прошли вместе.