Принцесса-Невеста - Уильям Голдман Страница 41

Он еще молотил кулаками, но выходило вяло. Он сражался, но его удары не испугали бы и ребенка. Воздуха не было. Не было воздуха. Не было ничего – в этом мире Феззику ничего не осталось. «Я побежден, я сейчас умру», – только и успел подумать он и рухнул на горную тропу.

Ошибся он лишь наполовину.

Меж обмороком и смертью – всего один миг, и он настал, когда великан без чувств грохнулся на каменистую тропу, но за миг до этого мига человек в черном разжал хватку. Он с трудом поднялся и постоял, прислонясь к валуну, пока не ожили ноги. Феззик распластался на тропе, еле дыша. Человек в черном огляделся, поискал бечевку, чтоб его связать, почти сразу бросил это занятие. Какие бечевки – против такой-то силищи? Лопнут, и все. Человек в черном подобрал свою шпагу. Надел перевязь.

Двое побеждены, остался один (самый сложный)…

Виццини его поджидал.

Он даже устроил прелестный пикник. Из рюкзака, который вечно на себе таскал, извлек носовой платочек, на платочек выставил два винных кубка. В центр поместил кожаную винную фляжку, рядом выложил сыр и яблоки. Место выбрал живописное – на вершине горной тропы, восхитительный вид аж на Флоринский пролив. Лютик беспомощно лежала рядом, связанная, с кляпом во рту и повязкой на глазах. К ее белому горлу Виццини приставил длинный кинжал.

– Добро пожаловать, – окликнул Виццини, когда человек в черном приблизился почти вплотную.

Человек в черном остановился и обозрел положение вещей.

– Ты побил моего турка, – сказал Виццини.

– На то похоже.

– И теперь остался только ты. И я.

– И на это похоже, – сказал человек в черном и сделал еще полшага к кинжалу.

Горбун с улыбкой вдавил острие Лютику в шею. Вот-вот брызнет кровь.

– Если желаешь ей смерти, подходи ближе, будь любезен, – сказал он.

Человек в черном замер.

– Так-то лучше, – кивнул Виццини.

Ни звука не раздавалось под луной.

– Я прекрасно понимаю, чего ты добиваешься, – наконец промолвил сицилиец. – И хочу заявить откровенно, что намерения твои меня возмущают. Ты хочешь похитить то, что я по праву украл, и я считаю, что джентльмены так себя не ведут.

– Позволь мне объяснить… – начал человек в черном, вновь двинувшись вперед.

– Ты ее убиваешь! – заорал сицилиец, еще сильнее вдавив кинжал Лютику в шею. Выступила капля крови – красная на белом.

Человек в черном попятился.

– Позволь объяснить… – повторил он издали.

– Ничего нового ты мне не сообщишь, – перебил его горбун. – В отличие от некоторых, я в приличную школу не ходил, но с моим подлинным знанием жизни никому не тягаться. Говорят, будто я читаю мысли, но, если честно, это неправда. Я провижу истину посредством логики и мудрости, и я утверждаю, что ты похититель. Признайся.

– Я лишь признаю, что за нее дадут хороший выкуп.

– Мне приказано кое-что с нею проделать. Я должен выполнить приказ; это очень важно. Если я все сделаю как полагается, от заказчиков не будет отбою до конца жизни. И речь не идет о выкупе – речь идет о смерти. Прибереги свои объяснения; нам с тобою не по пути. Ты желаешь оставить ее в живых ради выкупа, мне до крайности необходимо, чтобы в самое ближайшее время она перестала дышать.

– А тебе не приходит в голову, что, дабы очутиться здесь, я потратил много сил и средств, а также многим пожертвовал? – отвечал человек в черном. – Потерпев неудачу, я могу сильно разозлиться. И если в ближайшее время она перестанет дышать, вовсе не исключено, что такой же смертельный недуг подхватишь и ты.

– Ты, бесспорно, можешь меня убить. Тот, кто одолел Иньиго и Феззика, от меня избавится без труда. Но тебе не приходит в голову, что тогда мы оба не получим желаемого? Ты потеряешь заложницу, а я жизнь.

– Стало быть, мы в тупике, – сказал человек в черном.

– Увы, – ответил сицилиец. – Мне не соперничать с твоей силой, ты не ровня моим мозгам.

– Ты такой умный?

– Мое хитроумие не описать словами. Я так изворотлив, коварен и башковит, так лжив, вероломен и склизок, я такой ушлый выжига, столь осмотрителен, а также расчетлив, хитер как дьявол, а равно лис, плутоват и не менее того злокознен… короче, я же говорю, не изобрели еще таких слов, что описали бы, до чего блистателен мой мозг, но давай я объясню доходчиво: этот мир появился несколько миллионов лет назад, с тех пор по нему ступали несколько миллиардов людей, но я, сицилиец Виццини, от всего своего чистого сердца и со всею скромностью заявляю, что не рождалось и не родится на свете человека продувнее, пронырливее, находчивее и уклончивее меня.

– В таком случае, – сказал человек в черном, – я вызываю тебя на битву умов.

Виццини не сдержал улыбки:

– За принцессу?

– Ты как будто мысли мои прочел.

– Я же говорю, это только кажется. Простая логика и мудрость. Не на жизнь, а на смерть?

– Ты снова не ошибся.

– Я принимаю вызов! – вскричал Виццини. – К бою!

– Наливай, – сказал человек в черном.

Виццини разлил по кубкам багровое вино.

Из-под плаща человек в черном извлек сверточек и протянул горбуну:

– Открой и понюхай, только не трогай.

Виццини поступил согласно указаниям.

– Я ничего не почуял.

Человек в черном забрал у него сверточек.

– Ты не почуял иокановый порошок. Он лишен запаха и вкуса, мгновенно растворяется в любой жидкости. Кроме того, человечество не знает яда смертоноснее.

Виццини разволновался.

– Ты, надо думать, не передашь мне кубки? – спросил человек в черном.

Виццини потряс головой:

– Сам возьми. Я не уберу кинжал от ее горла.

Человек в черном взял кубки. И повернулся к Виццини спиной.

Горбун в предвкушении закудахтал.

Человек в черном возился довольно долго. Затем снова повернулся. Правой рукой он очень осторожно поставил кубок перед Виццини, левой – другой кубок, напротив. Сел перед вторым и кинул сверточек из-под иокана подле сыра.

– Угадывай, – сказал человек в черном. – В котором яд?

– «Угадывай»?! – вскричал Виццини. – Я не угадываю. Я думаю. Размышляю. Делаю выводы. Затем решаю. Я никогда не гадаю.

– Битва умов началась, – сказал человек в черном. – Она закончится, когда ты решишь, мы выпьем и узнаем, кто прав, а кто мертв. Надо ли говорить, что пьем мы оба и, естественно, глотаем одновременно.

– Но это же проще простого, – сказал горбун. – Из того, что мне известно о тебе, я должен сделать вывод, как работает твой ум. Понять, что ты за человек, – положишь ты яд себе или врагу.