Миры Бесконечности - Акеми Дон Боумен Страница 41

– Еды?

– О да. На фестивалях полно еды. Тебя не удивило, что на рынке так много пекарей? Колонистам нравятся экзотические блюда.

– Не понимаю, – наклонившись вперед и дергая одеяло, признаюсь я. – Зачем искусственный интеллект захватил власть в загробной жизни, если они так старательно подражают людям?

– Думаю, в этом-то все и дело, – пожимает плечами Шура. – Здесь, в Победе, они уже выиграли войну. И теперь просто хотят жить.

Я задумываюсь над ее словами. А ведь так и есть. Люди прожили на Земле несколько тысячелетий. Мы испытали жизнь, у нас была возможность развиваться. А Колонисты? Бесконечность – их Земля. Их старт.

Офелия привыкла существовать в рамках технологий. А здесь? Она свободна. Так можем ли мы винить ее за то, на что ей пришлось пойти, чтобы получить эту свободу?

Разве мы не собираемся сделать то же самое?

Я отбрасываю эти мысли так же быстро, как они появились. Им не место в голове шпиона. Лучше сосредоточиться на том, как побывать на Фестивале Рассвета и не выдать себя.

– Ты уже решила, что наденешь? – спрашивает Шура.

Я колеблюсь. Мне даже в голову не пришло, что мне понадобится платье, и теперь я чувствую себя глупо из-за этого. Я никогда не видела, чтобы Колонисты носили что-то кроме парадных платьев. Даже в Базарный день. А мне предстоит посетить масштабный фестиваль.

Сомневаюсь, что кто-то из них придет на Парад Корон в спортивных штанах и свитере оверсайз.

– В том красном платье, которое появилось на мне на рынке? – робко предлагаю я.

Просто это все, что у меня есть.

– Ни в коем случае! – выпаливает Шура. – Ты не можешь показаться в одном и том же наряде дважды. Колонисты так не делают. У каждого будет что-то такое, чего никто никогда раньше не видел. И если не хочешь, чтобы на тебя косились, то должна придумать, как выделиться.

– Тебе не кажется, что это звучит нелогично? Не говоря уже о том, что я случайно создала красное платье. Я ничего не знаю о шитье, подолах и дизайне.

– В этом и нет необходимости. Смотри, – говорит Шура, обхватывает прядь розовых волос у корней и тянет за нее.

И в мгновение ока под ее пальцами волосы становятся лавандовыми. Затем она обхватывает кончики изменившихся волос и накручивает всю прядь на палец. А едва я успеваю моргнуть, она застывает в идеальном локоне.

– Ты можешь сделать то же самое со своей одеждой. Просто нужно воспользоваться своим разумом, как и в прошлый раз.

– Я не сильна в таких вещах, забыла? Я провалила испытание, – напоминаю я.

Мои таланты, похоже, ограничены превращением в Колонистку и, по мнению Гила, сочувствием по отношению к ним.

– Ты же Укрыватель… может, ты сделаешь наряд для меня?

– Я могу. Но тебе нужна практика. – Она слегка толкает мое колено. – Кроме того, создавая вещи, мы чувствуем связь с ними. Ты будешь чувствовать себя намного комфортнее в платье, которое создашь сама. Поверь мне.

Я смотрю на свою одежду, задаваясь вопросом, сколько времени мне понадобится, чтобы изменить ее. Если это вообще у меня получится.

– С чего начинать?

Шура вскакивает с кровати и тянет меня за руки, пока я не поднимаюсь на ноги.

– Как и со всем остальным, – подводя меня к зеркалу, говорит она. – Начинай с низа и постепенно продвигайся вверх.

* * *

При виде Гила слова вылетают у меня изо рта сами, как при химической реакции.

– Что ты здесь делаешь?

Гил стоит в центре круга для спаррингов, засунув руки в карманы.

– Ты не пришла на урок танцев.

– Надеюсь, ты проделал путь сюда не для того, чтобы услышать извинения.

– Фестиваль Рассвета состоится через неделю, – как ни в чем не бывало говорит он. – И от умения вальсировать может зависеть, удастся ли тебе пережить вечер или ты подставишь себя под удар.

– А мне плевать, – повторяю его слова и тут же злюсь на себя за этот мелочный поступок.

Его губы кривятся:

– Но при этом ты не забросила тренировки.

Я протискиваюсь мимо него и нахожу импровизированную боксерскую грушу возле одной из оружейных стоек.

– Мог бы и не приходить. Я могу тренироваться самостоятельно.

Я наношу удар за ударом, наслаждаясь звуком хлопков, которые наполняют комнату каждый раз, когда кулаки врезаются в кожаный мешок.

Но Гил не двигается с места.

– Миссия должна быть на первом месте. Таковы правила.

– Я знаю.

Хлоп.

– И то, как мы относимся друг к другу, не имеет значения.

Хлоп. Хлоп. Удар.

– Я никак к тебе не отношусь. Это называется безразличие.

– Мы оба знаем, что это неправда.

Я изо всех сил бью по груше, отчего она с ультразвуковой скоростью отлетает к стене.

Я поднимаю кулаки на уровне груди и пытаюсь прийти в себя от шока. Мешок замирает на мгновение, а затем заваливается набок. Растопырив пальцы, я перевожу взгляд со своих рук на упавший мешок и обратно.

Это сделала я.

Гил фыркает у меня за спиной:

– Неплохо. Правда, все еще никакого самоконтроля.

Я поворачиваюсь и смотрю на него широко раскрытыми глазами:

– Чего ты хочешь?

Он пожимает плечами:

– Того же, что хочет Анника и все мы. – Его карие глаза такие серьезные, словно он представляет все Сопротивление. – Мы хотим быть свободными.

В Поселении, может, и безопасно, но люди не могут существовать запертыми в темноте. Не целую вечность. Я хочу помочь Сопротивлению собрать информацию, потому что понимаю: это необходимо. Не дав отпор Колонистам, мы не обретем свободу. Мы всегда будем вынуждены прятаться. Всегда будем сражаться.

А я не хочу быть пленницей. Ни здесь, ни в руках Колонистов.

– Я уже согласилась помочь. Так что просто не мешай мне, – огрызаюсь я.

– Я выполняю приказ.

– К черту твои приказы. Мы с тобой оба знаем, что твои уроки танцев ничего не изменят.

– Еще меня беспокоит, что ты можешь пробить дыру в тренировочном зале, если не научишься контролировать свой темперамент.

– Мой темперамент может помочь мне выжить.

– Если хочешь подраться, я здесь.

– Не искушай меня.

– Я серьезно, – вынимая руки из карманов, говорит Гил. – Если ты думаешь, что самостоятельные тренировки помогут тебе, то докажи это.

И я, не раздумывая, делаю выпад.