Холмы Смерти - Роберт Говард Страница 41

— Все мечты! — В голосе собеседника послышалась мука. — Пустые мечты! Порой я начинаю сомневаться, существует ли этот мир на самом деле… Тень великой ночи уже падает и смущает мой разум. Знай, незнакомец, бывало, что одной только силой своего разума я превращал эти мрачные стены в зеленые колышущиеся пучины, и несмолкающий шепот таинственных океанических бездн наполнял мою душу, несмотря на то что я никогда не видел моря!

Кейн внутренне содрогнулся: похоже, длительное заключение не прошло для бедняги даром! Словно услышав мысли англичанина, тот поднял иссохшую руку, похожую на птичью лапу, и неожиданно крепко ухватил его за руку.

— О ты, чья кожа так странно бледна! Видел ли ты Накари, проклятую демоницу, правящую этим рассыпающимся городом?

— Видел, — мрачно отозвался Кейн. — И теперь, словно жалкая крыса, удираю от ее головорезов.

— Ага! Я слышу в твоем голосе ненависть, — удовлетворенно заметил узник. — Я знаю, знаю! Ты ведь пришел, чтобы освободить ту маленькую белокожую рабыню, Мару?

— Да, — согласился Кейн.

— Внемли же мне, — с непонятной торжественностью начал темнокожий узник. — Смерть уже в двух шагах от меня. Ужасные пытки, которым подвергала меня Накари — будь проклято ее имя, — сделали свое дело. Я умираю, но вместе со мной мир покинет тень славы, сопутствующая моему народу. Ибо я — последний. Внемли же последнему живому голосу древней расы, которой больше не будет…

И Соломон Кейн, замерший на коленях рядом с умирающим человеком в зловещем полумраке темницы, сокрытой среди корней гор, услышал самую невероятную повесть из всех, касавшихся когда-либо человеческого уха. Слова, срывавшиеся с уст удивительного рассказчика, несли весть о рассвете рода людского, затерявшегося в тумане времен. Несмотря на то что речь умирающего была ясной и четкой, порой пуританину казалось, что этот человек бредит. Англичанина бросало то в жар, то в холод при мысли о приоткрывшихся ему безднах времени и пространства.

* * *

— Много эонов тому назад — вряд ли кто может сосчитать минувшие с тех пор столетия, — начал свой рассказ узник, — мой народ безраздельно владычествовал над морем. Так давно это было, что сами воспоминания об этом стерлись из памяти рода людского. Далеко-далеко на Западе лежала наша родина — дивная страна, с множеством могучих городов, красотой бросавших вызов самому небу. Золотые шпили мерцали среди звезд пурпурные галеры бороздили волны морские по всему миру — от мест, где вода кипит под лучами полуденного солнца, до мест, где вода превращается в ледяную твердь. Несметные сокровища стекались в наши руки от закатного края до рассветного.

Цепь наших городов опоясала мир, наши колонии множились по всем странам и континентам. Поступь наших легионов заставляла содрогаться земли на Севере и на Юге, на Западе и на Востоке. Никто не мог устоять под их натиском. Мы усмиряли дикарей всех цветов кожи, обращая их в рабство. Дикари трудились на нас в рудных копях и на веслах галер, они рыли каналы и озеленяли пустыни. Наш достаток рос и приумножался, немыслимые произведения искусства выходили из-под рук наших скульпторов и зодчих.

Так владычествовал над миром народ блистающей Атлантиды. Мы были Морским Народом, и даже бездонные океанские пучины открывали нам свои тайны, покоряясь неведомой вам ныне магии. Нам были подвластны все таинства природы, все секреты моря и неба. Мы читали звездную книгу небес и постигали ее премудрость. И все же мы оставались детьми Океана, и он был первым среди богов, которым мы поклонялись.

Не забывали мы воздавать почести и Валке и Хотаху, Хонену и Голгору. Множество юных девственниц, множество крепких телом юношей были принесены в жертву на их алтарях. Говорят, бывало, что дым множества жертвенников затмевал само солнце…

Не знаю, чем мы прогневали Океан, но однажды он пробудился и в бешенстве встряхнул седой пенистой гривой. Содрогнулись его глубины, и разверзлась земля, и поглотили воды троны владык земных. Изрыгнули бездонные пучины новую сушу, а Атлантида и великий континент My канули в небытие. Безмолвные гады морские плещутся ныне в залах дворцов и храмов, навеки скрылись от взора смертных под водорослями и ракушками золотые купола топазовых башен. В одночасье исчезла прародина атлантов с лика Земли, а бесчисленные тысячелетия, прошедшие с тех пор, стерли их великие достижения из памяти человечества.

Не сразу мы отступили перед неумолимым натиском судьбы. Но постепенно вымирали колонии, утратившие свою столицу. Порабощенные варвары поднялись против своих владык, и полис за полисом обращался в руины под их напором. И вот уже в мире остался лишь единственный город, построенный атлантами, последний рубеж былого величия, не дающий забыть о былой славе и грандиозных свершениях. Это была столица колонии Негари, простиравшейся от одного берега этого континента до другого.

Здесь, в Негари, все еще владычествовали мои предки, а пращуры Накари — будь проклята вовеки эта похотливая кошка! — ползали в пыли у них под ногами. Годы сменяли друг друга, проносились века… И вот исподволь упадок коснулся и Негари. Племя за племенем отказывались повиноваться своим слабеющим хозяевам. Наши границы отодвигались все дальше и дальше от Океана. И в конце концов произошло так, что сынам Атлантиды больше некуда было отступать из сердца Черного континента. Мы затворились в самом городе, последнем прибежище своей расы, отгороженном непроходимыми горами от остального мира.

Мы, некогда завоевавшие весь мир, ныне превратились в осажденных и тем не менее целое тысячелетие сдерживали натиск свирепых племен, передававших ненависть к былым угнетателям от поколения к поколению. Можешь поверить, чужеземец, Негари действительно был неприступен, ибо крепки и нерушимы были его стены, а оружие его защитников невообразимо совершенным. Беда пришла оттуда, откуда ее никто не ждал.

Дело в том, что перед тем, как окончательно отгородиться стеной от дикарей, атланты впустили внутрь городских стен своих рабов. Городом правили воители, ученые, художники и жрецы; физическим трудом они себя не обременяли. И это было нашим слабым местом, потому что оказалось, что жизнь города зависит от невольничьего труда.

Оберегаемое нашими врачами от болезней, получая достаточно пищи, чернокожее племя процветало. Плодовитость этой породы оказалась совершенно невероятной, и через какое-то время поголовье рабов настолько выросло, что с ними трудно стало справляться. И в то время как росло их число, сынов Атлантиды становилось все меньше и меньше.

Но что было куда страшнее, кровь рабов и хозяев начала смешиваться, что неизбежно вело к вырождению расы атлантов. В конце концов чистоту крови сохранило лишь жречество, не осквернявшее себя соитием с дикарями, лишь немногим дальше ушедшими от животных. Увы, этой мудрой политики не придерживалась правящая династия, и вот уже на Черном Троне стали появляться властители, в жилах которых крови атлантов была лишь малая толика. Эти недальновидные временщики впускали внутрь городских стен все больше и больше воинственных дикарей, ловко скрывавших свою кровожадную сущность под личинами слуг, наемников и торговцев.