Соблазненная - Ольга Герр Страница 41

Хастад заставил себя вспомнить, кто он и какой высокой цели служит. Еленика — скверна. Таких, как она, необходимо уничтожать. Не ради личного удовольствия, а ради спасения мира, который тонет по вине ведьм. И он уничтожал. Десятками и сотнями. Что же в этот раз не так? Почему при мысли, что Еленики скоро не станет, сжимается сердце?

По приказу Главы Монгана девушку увели. Хастад проводил ее взглядом, думая, что видит в последний раз. Но у Главы были другие планы.

— Проследи, чтобы все было организовано, как следует, — сказал он. — Назначаю тебя главным палачом на этой казни.

— Она моя жена, — напомнил Хастад.

— И что с того? Прежде всего, она ведьма, отказывающаяся сотрудничать. Или ты собрался ее пожалеть?

От взгляда, который устремил на него Глава, Хастада пробрал озноб. Он не был впечатлительным. Выходя один против нескольких ведьм, и то не боялся, а тут стало не по себе. Взгляд Главы намекал, что в случае отказа рядом с костром для Еленики сложат еще один — для самого Хастада.

Впрочем, смерть его не страшила. Куда больше его беспокоила перспектива жить с чувством вины. Пламя совести порой жжется сильнее, чем настоящий огонь.

— Но если она умрет, кто подпишет бумаги? — спросил Хастад.

— Никто. В этом-то вся прелесть. Ты станешь вдовцом и единственным наследником своей жены. Конечно, это затянет процесс, с подписью твоей жены все было бы намного проще. Но что поделать, подождем еще немного.

— У Еленики есть младшая сестра.

— С ребенком мы как-нибудь справимся.

Хастад не стал уточнять, как именно. Приказать сложить еще один костер для Главы пара пустяков. И плевать, что ребенок чист от скверны. Методы ордена были, мягко говоря, сомнительны.

Что было дальше, Хастад едва запомнил. Он действовал по инерции. Отдал приказ собрать хворост и сложить костер, лично проверил качественный ли розжиг. Следил за тем, как устанавливают на постаменте столб. И все это время не верил до конца, что Еленики скоро не станет.

Как главный палач он был обязан присутствовать на казни. Зато он мог поручить самые неприятные части приготовления другим. Например, привести Еленику и привязать ее к столбу. Сам Хастад не отважился на подобное.

И вот он наблюдал, как ее ведут. На девушке была грязная порванная сорочка, волосы спутанные, лицо в саже, но она идет как королева: плечи расправлены, подбородок вздернут. Если ей и страшно, то она это умело скрывает. Плакать и молить о пощаде она точно не станет. Не такова его жена.

Это странно, но он испытал гордость за нее. Вот она какая — его Еленика. Отважная, решительная. Хастад где-то даже был рад, что не выжег до конца ее силу. Она рождена для магии. Он не мог представить ее обычной женщиной.

Девушку привязали к столбу. Охотник с факелом ждал сигнала, чтобы разжечь костер, но Хастад тянул. Ему даже говорить не надо, достаточно просто взмахнуть рукой. Но его как будто парализовало. Не мог он отдать приказ, который приведет к смерти жены.

Тогда это сделал другой. Опустил факел к хворосту, и огонь быстро перекинулся на него. Пламя пока не добралось до стоящей на постаменте девушки, но это был вопрос времени.

Рука Хастада сама потянулась к арбалету. Выстрелить и прекратить страдания жены. Он взялся за рукоять, но так и не снял арбалет с пояса. Понял, что не сможет убить Еленику. Кого угодно, только не нее. Даже Главу Монгана прикончить будет проще, а тот его практически вырастил, заменив отца.

Еленика стала ему важнее прочих. Смыслом всего. И вот теперь он должен собственноручно ее уничтожить. Монган наверняка понимал, о какой серьезной жертве просит Хастада. Он отлично знал своего ученика и давно подметил перемены в нем. Это было испытание. Если справится, все будет как прежде. Если нет… вероятно, следующий костер сложат для самого Хастада. Предателей охотники наказывают намного жестче, чем ведьм.

Он смотрел на огонь как завороженный. Танец пламени, языки все выше. Еще немного и лизнут юбку ведьмы. Представил, как это будет, и внутренности жгутом скрутило. Если пламя перекинется на одежду Еленики, если коснется ее кожи, уродуя и уничтожая идеальную красоту, он сам погибнет в то же мгновение. Не выдержит ее страданий.

Эта ведьма принадлежит только ему! Он один решает, когда ей жить, а когда умирать.